Помним вас, черноморцы смутных годов! Знаем вас поименно! Мы пришли к вам в ваше изгнание, чтобы забрать вас на родину хотя бы в поминовении...

В толпе раздавали свечи, и вот уже затеплились десятки огоньков. Началась лития. Молитвы пели в темноте, слегка развеянной горящими свечами. Эта ночная панихида впечатляла намного больше, чем если бы она творилась при жгучем дневном свете.

Снова заголосили муэдзины, и, как нарочно, откликнулись на их громкие крики из радиорепродукторов умолкнувшие было собаки. Наша общая молитва с трудом пробивалась сквозь эту какофонию. Но таковы реалии здешней жизни...

Радуют глаз ровные дорожки и ухоженные могилы русских моряков. Но я-то помню иное зрелище: расколотый мрамор, разбитые плиты, зияющие дыры в земле, обломки крестов и почти нечитаемые эпитафии. Кладбище русских моряков долгие годы было заброшено. У Анастасии Александровны Ширинской не хватало сил, чтобы одной обиходить десятки могил, уследить за ворами и вандалами. У советского же посольства для увековечивания памяти «белоэмигрантов» денег, разумеется, не находилось. Но, слава Богу, Россия еще не оскудела совестливыми людьми.

Первым, кто по-настоящему привлек внимание российской общественности к проблеме бизертского кладбища, был севастополец Владимир Стефановский, в прошлом офицер-подводник Северного флота. В год 300-летия Российского флота он организовал поход памяти на яхте «Петр Великий», которая в осеннюю непогоду прошла по маршруту Русской эскадры от Севастополя через Стамбул и Наварин до Бизерты.

Затем кинорежиссер Сергей Зайцев снял замечательный фильм о судьбе русской колонии в Бизерте — «Лики Отечества». С немым укором для всех нас проплывали на экране под грустный старинный вальс изуродованные, разбитые могилы наших моряков... Из этой ленты мы узнали, что дело восстановления русского кладбища упирается в нежелание местных властей давать работу иностранным рабочим, то есть реставраторам из России. «Заплатите нам, и мы сделаем все в лучшем виде». Платить предлагалось немало. Стало ясно, что методом «всенародного субботника» проблему не решить.

И в Москве, и в Санкт-Петербурге начали возникать всевозможные общественные фонды по спасению русского погоста. В Бизерту зачастили делегации и отдельные энтузиасты, но, как говорится, воз и ныне там, воз с грузом последнего долга и тяжести вины за беспамятство и небрежение к отеческим гробам.

И вот однажды за дело взялся руководитель миссии «Память Бизерты» московский писатель Сергей Власов. Начал он с того, что подготовил к печати и сумел найти средства на издание уникальной книги, составленной из воспоминаний тех, кто пережил исход и «последнюю стоянку» Русской эскадры. Презентация однотомника «Узники Бизерты» состоялась в Морской библиотеке Севастополя. Книга вызвала заметный резонанс не только в столице Черноморского флота, но и в Москве, Санкт-Петербурге и даже Париже, где еще жили выходцы из «русского Карфагена». Адмирал Игорь Касатонов, председатель фонда «Москва — Севастополь», заявил, что берет под свою эгиду «бизертский проект». Однако Власов не довольствовался адмиральским заверением и деятельно продолжил свой подвижнический труд. С небольшой группой единомышленников он летит в далекую Бизерту, обследует запущенное кладбище, составляет план русских захоронений, уточняет у Анастасии Ширинской стертые временем имена. Он встречается с вице-мэром Бизерты и получает от него полную поддержку.

— Если эти заброшенные и полуразрушенные могилы позор для России, — сказал вице-мэр, бывший ученик Анастасии Александровны Ширинской (она всю жизнь преподавала математику в местном лицее), — то для Туниса это позор вдвойне... И если сюда придут ваши моряки, чтобы восстановить надгробья своих соотечественников, так, как это сделали французы, англичане, американцы, сербы, то мы поможем преодолеть все формальности.

И в лице посла России в Тунисе Вениамина Попова Сергей Власов также нашел влиятельного союзника. Вернувшись в Москву, писатель стал искать специалистов-реставраторов, которые смогли бы уже сейчас приступить к проектным работам, и нашел их... в морском порту Новороссийска, Начальник порта — Виктор Попов — взялся выполнить почетный заказ — изготовить и переправить в Бизерту три десятка достойных надгробных памятников.

Президент Туниса Бен Али выразил желание встретиться с Сергеем Власовым, чтобы поставить последние точки над «i» — русские кресты под пальмами и кипарисами Бизерты. Траву забвения лучше всего полоть вместе.

Могилы русских моряков, погребенных на чужбине, рассеяны за триста лет наших войн и дальних походов по всему миру. Прах одних покоится в прибранных некрополях, как в японских городах Хакодате и Мацуяма, где упокоены защитники Порт-Артура, умершие от ран в плену. Другие, как экипажи крейсеров «Жемчуг» и «Пересвет», погибшие в годы Первой мировой войны, лежат под мраморными обелисками в Маниле и Порт-Саиде... Худо-бедно, но почти все зарубежные военные захоронения находились под присмотром Министерства обороны СССР. Все, кроме Бизерты, объявленной советской пропагандой «черной страницей» Черноморскою флота. О русском некрополе в Бизерте не желали знать ни Министерство обороны СССР, ни МИД, ни советское посольство в Тунисе. Для них это были «белогвардейцы», врангелевцы, а значит, заклятые враги.

Волна всенародной памяти, поднятая историческими романами Валентина Пикуля, публицистикой других писателей, заставила вспомнить и Бизерту. И вот итог, подведенный скупыми газетными строчками:

«Президент Туниса принял решение о восстановлении русского кладбища в Бизерте. За этим благородным шагом — многолетняя работа общественного комитета “Миссии памяти в Бизерте”, созданного московским писателем Сергеем Власовым и летчиком-космонавтом Алексеем Леоновым».

К сожалению, Сергея Власова, совершивший свой подвижнический труд, больше нет среди нас. В феврале 2012 года в расцвете сил и новых замыслов он скоропостижно скончался. Я взял горсть бизертской земли и для его могилы на московском кладбище.

* * *

Среди немногих книг, взятых мною в поход, — томик Анастасии Ширинской «Бизерта. Последняя стоянка». Для меня он сейчас как путеводитель по времени. То и дело листаю страницы, делаю закладки...

В те «...сумбурные времена все казалось проще, и никто ни на что уже не жаловался, — вспоминала Анастасия Александровна. — Надо было жить день за днем. Тяжелее было сиротам, которые ничего не знали о своих родителях. Корпусные власти ими занялись. Некоторые, как Коля Полетаев, получат хорошее образование.

Наше убежище — “Георгий Победоносец” — все еще считался военным кораблем Правда, его командир адмирал Подушкин был очень мягким со своим экипажем. Помню, что он часто беседовал с мамой на скамеечке в тени тента, который летом натягивали на спардеке.

Андреевский стяг все еще развевался на корме. Детьми мы часто присутствовали при спуске флага и очень дорожили нашим морским воспитанием. Грести в канале, сидеть за рулем, безупречно причалить — все это было для нас очень важно. В разговорной речи мы правильно употребляли морские термины и чувствовали легкое презрение к тем, кто их не понимал.