К 1969 году Мэнсон с «семьей» обосновался на Спан-Муви-Ранч, где руководимые им коммунары стали разыгрывать его фантазии насилия и «шурум-бурума». Спан-Муви-Ранч представляла собой заброшенную съемочную площадку с обломками декораций, воссоздававших атмосферу городишки, расположенного на Диком Западе в 1880 году. Ранчо принадлежало восьмидесятидвухлетнему Джорджу Спану. Приютив у себя «семейку» Мэнсона, хозяин понятия не имел о преступлениях, совершаемых «квартирантами». После убийства Тейтов и Ла Бьянка «семья» Мэнсона переместилась на ранчо Баркер в Долину Смерти и затаилась там в ожидании, что местность будет прочесана полицией. Убийство Тейтов и Ла Бьянка, последующие убийства и покушения на убийства свидетелей, а также лиц, привлеченных следствием для дачи показаний против «семьи» Мэнсона, явились заключительными актами в том разгуле ярости, который Мэнсону удалось вызвать у своих учеников. На состоявшемся вскоре процессе над Мэнсоном перед судом предстали Текс Уотсон, Брюс Дэвис, Лесли Ван Хьютон, Патриция Кренвинкл, Сьюзан Эткинс и другие коммунары. Их показания подтверждали: гнев и ярость, накапливавшиеся в Мэнсоне в минувшие двадцать с лишним лет, отнюдь не иссякли. По сути, в «самом опасном человеке Америки» жестокости было столько, что его жизнь едва ли могла ее вместить.

Даже до выяснения обстоятельств последних нашумевших убийств стало известно, что Мэнсон был причастен к заказным убийствам, а притязания на роль рок-звезды и жажда увидеть свои творения опубликованными свели его с дельцами от детской порнографии. В годы, предшествовавшие убийству Тейтов и Ла Бьянка, он стремительно терял контроль над собой, у него развивалась мания величия. Мэнсон регулярно употреблял наркотики, имел галлюцинации и участвовал в мистических ритуалах, имитирующих человеческие жертвоприношения и пытки. А когда его видения выплескивались в повседневность, ему становилось все труднее сдерживать свою агрессию. По словам знакомого, однажды Мэнсон увидел отца с дочерью, мирно шедших по улице Сан-Франциско. Вне себя он кинулся за ними и выхватил нож, угрожая ни с того ни с сего перерезать им глотку. Позднее он признался приятелю, что испытал приступ неконтролируемой ярости из-за воспалившегося зуба, выделяющего в мозг особый яд. Это только один пример вспыльчивости, столь характерной для его поведения в те годы. Несколько калифорнийских судов называет свыше тридцати пяти случаев убийств в северной части штата, ответственность за которые может, скорее всего, лежать на Мэнсоне и его «семье».

В настоящее время он сидит в тюрьме и при каждом удобном случае пишет просьбы о помиловании и освобождении под честное слово, проявляя всю ту же паранойю и неконтролируемое поведение, наблюдавшееся у него более двадцати лет назад. Убийца меряет камеру шагами, подобно попавшему в вольер зверю, и постоянно меняет личины, приспосабливаясь к тому, что, по его расчетам, хотелось бы видеть собеседнику. Он стоит на том, что в конечном итоге сам является жертвой общества, а его видение Армагеддона как «шурум-бурума» – тотального хаоса – почти естественная реакция на ту жизнь, которая была ему навязана. Хотя бо́льшая часть данных медицинского обследования Мэнсона засекречена и недоступна для анализа, не подлежит сомнению, что в его головном мозге имеется повреждение в результате черепно-мозговой травмы. Галлюцинации и периодический бред в анамнезе – признаки психоза, вызванного поражением лимбической области, опыт же употребления алкоголя и наркотиков указывает на другую дисфункцию головного мозга. Анализ волос свидетельствует о длительном нарушении химического равновесия. Изучение писем Мэнсона указывает на наличие дислексии, а также неспособность к учению. Однако то, что он добился определенной власти в своей «семье» – благодаря гиперсексуальности в отношениях с партнерами обоих полов и умению находиться в центре внимания общества, – свидетельствует о достижении известной формы социализации, хотя она и служила лишь одной цели – установлению контроля над другими людьми. Сегодня Мэнсону пятьдесят два года, совершенно очевидно, что его история еще не закончилась[21].

Доктор Дороти Отноу Льюис, проводившая экспертизу серийного убийцы Бобби Джо Лонга после вынесения приговора, была удивлена сообщением преступника, что после дорожной аварии, в которую тот попал на мотоцикле в 1974 году, у него сразу же развилась гиперсексуальность. Еще находясь в гипсе, Бобби Джо Лонг страдал от нестерпимого сексуального влечения и мастурбировал по меньшей мере пять раз в день. У него появилась навязчивая тяга к сексу, а через несколько лет после катастрофы он превратился в пресловутого Насильника по объявлениям, охотящегося за домохозяйками, вычисленными по объявлениям о купле-продаже в местной газете Форт-Лодердейла. Впоследствии Лонг стал насильником и убийцей, специализировавшимся на «ночных бабочках»: он подстерегал жертвы в окрестностях Северной Тампы.

И хотя во время лечения от последствий аварии Лонг жаловался докторам на важные неврологические симптомы, его болезнь оставалась неизлеченной. Доктор Льюис предположила, что преступник, по-видимому, серьезно повредил лимбическую область мозга в результате катастрофы. Это повреждение, а также по меньшей мере три ранее перенесенные травмы головы, пониженная функция половых желез, произошедшая в переходном возрасте, когда у него стали расти груди, и вдобавок к этому крайняя ненависть к женщинам, начавшаяся с матери и позднее распространившаяся на жену, соединились в некие силы, толкающие Бобби Джо Лонга на убийства. Теперь он утверждает, что не желал их совершать и испытывал к ним отвращение. Но он был вынужден действовать по воле этих сил, как арбузное семя, дающее росток, когда наступает пора, хочет оно того или не хочет.

Можно ли выделить какой-либо один аспект в синдроме Лонга, который послужил толчком ненависти, накапливавшейся в нем тридцать лет и теперь вырвавшейся наружу? Все ли, перенеся черепно-мозговую травму, становятся убийцами? Все ли женоненавистники становятся убийцами? Все ли, кто подвергался в детстве жестокому обращению, становятся убийцами? Эти вопросы вышли на поверхность, когда адвокат Лонга, Эллис Рубин, спорила с прокурором штата Флорида по поводу виновности и вменяемости подзащитного. Адвокаты Бобби Джо Лонга и Карлтона Гэри задавали судам штата вопрос: если допустить существование биопсихосоциального синдрома, заставляющего индивидуума против его сознательной воли совершать серию убийств, кто компетентен оценить состояние здоровья этой личности?

Большинство традиционных методик оценки ограничивается выяснением, в состоянии ли обвиняемый судить о своем поступке в момент совершения убийства, в состоянии ли он предстать перед судом, осознанно участвовать в собственной защите, сознательно пользоваться своими конституционными правами. Как правило, традиционные психиатры и психологи располагают ограниченным набором вариантов оценок, которые можно представить суду. Они делают вывод о том, знал ли индивидуум, что делает, совершая преступление, понимает ли он суть и серьезность выдвинутых против него обвинений. Более того, они пытаются установить, понимает ли подсудимый, что его судят за преступление. Проще говоря, в подавляющей массе случаев, если преступник понимает, где находится и за что, судебные психиатры сообщают, что он в состоянии предстать перед судом, а защита может представить собственные доказательства в доказательство его невменяемости. Для обвиняемых, не имеющих средств на многоопытных консультантов, защита на основании невменяемости оказывается слишком дорогим удовольствием. Кроме того, врачебную комиссию трудно убедить в необходимости определенной технической процедуры и растолковать присяжным все аспекты освидетельствования, которые требуются для доказательства невменяемости. В результате существует весьма высокая вероятность, что подзащитные, претендующие на невменяемость, будут осуждены и приговорены к смертной казни.