Серафим стояла у края рампы, опираясь ягодицами о стол. На нем стояла бутылка красного вина и два бокала. Один был пуст, другой, почти до края полон. Она взяла его и понесла к губам. Смотрела на меня с терпеливым ожиданием. Улыбнулась.

— Мессир. Лора ищет тебя. Ищет, не смотря на то, что ее муж Минотвар. Ты сможешь сказать ей «нет»?

Минотавр. Один из демонов Гуанганапа, так и не решивший кто он есть на самом деле. Могучий и несчастный. Лора — это все, что было у него. Если Лора уйдет со мной в зазеркалье наших с Серафим следов — Минотавр погибнет. Его лабиринты окажутся слишком сложными и запутанными даже для него. У него не было тропы. Он не искал путей. Он не оставлял следы на песке серой пустоши. Хотя… Да. Серая пустошь способна помнить не только следы, но и судьбы. Скорее всего, Минотавр останется в вечности именно поэтому.

Серафим была не плохим архитектором, но Ши так и не дал ей звезду второго иерарха. Хотя… Так ли это было важно? Мир Серафим проникал в мир Хартланда и отражался в нем радостью, болью, состраданием. Заставлял просыпаться и открывал глаза. Серафим умела «будить» и делала это очень хорошо.

Я сидел на продавленном диване. Смотрел на портрет Лоры, который нарисовал сам и продолжал напряженно размышлять. Мир Мессира Лоры и Минотавра, мы придумывали с Серафим вдвоем, и, разумеется, я знал каков он. Он был прекрасен. Он был великолепен. И все в нем было искушением. Искушением страшным, тяжким и едва преодолимым. Я понимал, почему предопределение Терры поставило мир Серафим в образе стража на моей тропе. Мир Серафим был ловушкой. В него, как и в домике Эо хотелось спрятаться от боли, страданий и бесконечной битвы.

Если вам скажут, что мечники Хартленда не ведают страха — не верьте. Тот, кто не боится — проигрывает и бой, и битву и войну. Так было всегда. С самого начала времен. На Хартленд шли тьмы и тьмы, захватчиков было больше в сотни, тысячи раз. Но они проигрывали именно потому, что переставали бояться, тех, кого старались уничтожить, считая их малочисленными или слабыми.

Сейчас страх был нужен мне как никогда. Страх заставлял быть чутким и сильным. Страх делал мысли ясными и выпуклыми. Он не оставлял места ни для сомнений ни для колебаний, но, только в том случае, если мечник умеет им пользоваться. Да, страх как оружие. Страх как союзник. Страх как основное правило и способ выживания. Но просто выжить имело смысл только в том случае, если ты идешь дальше. Иначе. Пустота и стыд. Бесчестие.

В моем сердце опять шла битва, в прочем, как и уже много-много раз. Ее фронт и искры скрещенных клинков проходили не через фронтир, а через слабое, но бесконечно сладкое — сдайся. Ты мал и слаб. Ты всего лишь человек в этой огромной вселенной. От тебя ничего не зависит, и зависеть не может и не сможет никогда. Пусть боги решают судьбу Терры, судьбу Хартленда. Ши был прав, но в этот раз мне его советы были не нужны. Что для меня Хартленд? Этот простой вопрос всплыл кудрями Варвары, синим купальником Лизы и огромными глазами Насти.

Я любил Серафим. Да. Где то на краю моего сознания она была многим для меня. Но сейчас передо мной новым стражем встала не Серафим. Встало то самое искушение счастьем, когда другие могут погибнуть. Серафим предлагала своим миром вообще покинуть Терру. Навсегда и насовсем. Забыть обо всем и обняв красавицу Лору. Любящую слабую и прекрасную навсегда остаться в зазеркалье наших с Серафим следов. Что же… воевать придется уже не сталью, и я был к этому готов.

Лора вышла из-за кулисы и исчезла с портрета. Она подошла ко мне и положила теплую ладонь на щеку. Прекрасная, наивная, тонкая, гибкая. В зеленом платье в блестках. С открытой спиной. С волосами собранными в пучок и опадающими волнами почти до поясницы.

Я убрал ее руку со щеки и положил себе на колено. Так было легче сопротивляться искушению. Лицо горело, словно я раздувал в очаге огонь. И я, наконец, испугался, как того и хотел. Страх полз от пяток все выше и выше. Когда ты спрашиваешь себя, что делать? То первым из вопросов, на который ты должен ответить — это сможешь ли ты выдержать предательство. Чем ты за него заплатишь? Я вздрогнул, вспомнив Галу. Да, идущий следом. Еще один кроме дев моей крови. Я вздохнул. Решение пришло само собой, и искушение пропало как морок. Я посмотрел на Лору и не ощутил ни влечения, ни туманной пленки перед глазами, которая всегда предваряет слепоту влюбленных. Я сидел и думал. Уже без дикого стука сердца и шума в ушах. Хладнокровно и рассудительно.

Я не хотел говорить «нет». Вселенная Серафим не должна была погибнуть. Она была с лишком хороша. Мне нужно было просто уйти из нее. Покинуть. Но, как? Мессир в любом случае оставался частью ее. Я осмотрелся. Подошел к краю рампы. Перед креслами первого ряда, в которых сидели восторженные зрители и эстрадой лежали глубокие тени. Я встал на границу. Изнанка моего мира заискрила светящимися гнилушками ржавых болот. Отблесками жемчужного ручья. Где то ухали филины, прячущиеся в глубоких дуплах. В низких грозовых облаках сверкали далекие зарницы. Подул резкий холодный ветер. Я повернулся лицом к фонарям над головой. Мессир стоял передо мной, сверкая начищенными доспехами. Спокойный и уверенный. Встав на границу теней, я вновь получил оружие. Доспехи Мастера были блеклыми и тусклыми иссечены в битвах, и клинок получил немало зазубрин, но он все еще был достаточно крепок. С сожалением я вытащил его из заплечных ножен. Мы стояли напротив друг друга, глядя в глаза. С обнаженным оружием и оценивали и рассчитывали поединок, так как это делают опытные воины. Между нами не было ни вражды, ни ненависти. Мы не были врагами. Просто так было должно. Я мечник Хартленда. Он мечник Серафим. Кто-то из нас должен был пасть, так или иначе.

Мессир пошел вокруг меня, выставив вперед клинок мелким приставным шагом. Он рассчитывал дистанцию, с которой можно было атаковать. Я взял оружие за рукоять двумя руками и выставил вперед. Клинок был достаточно тяжел для того, чтобы можно было мгновенно реагировать на удар. Одной рукой бьются в сече. Там нужна сила плеча и тела. Здесь была