ОН (поспешно): Нет, Ваше Величество. Геморроем я не страдаю.

ОНА: Но ради бога, зачем вы завели этот разговор?

ОН: Конечно, в присутствии царственных особ положено стоять. Но, насколько известно мне из опыта бесед с величайшими мыслителями, самые блестящие мысли посещали их в сидячем положении.

ОНА: А, так вы хотите сесть?

ОН: Только если Ваше Величество не сочтет это чересчур дерзким.

ОНА: Полагаю, что, согласно вашей философии, свободы чересчур много не бывает. Если вам угодно стоять — стойте. Желаете сесть — садитесь. Но умоляю, остановитесь на чем-нибудь. Итак?

ОН: Я сяду, Ваше Величество.

ОНА: Прекрасно. Кто-нибудь, подайте мсье Философу стул.

Вносят кресло. ОН усаживается, снимает чудные вязаные перчатки, энергично потирает руки.

ОН: Не выразить словами, какое сильное впечатление произвел на меня Санкт-Петербург. Столь изумительного города мне видеть не доводилось.

ОНА: А вы много их видели?

ОН: По-настоящему — только этот. Не считая, конечно, Парижа.

ОНА: Сейчас вы наверняка начнете рассказывать, как больно вам было расставаться с ним. Так говорят все французы. Удивительное дело — это не удерживает их дома…

ОН: По зову великой царицы…

ОНА: …потому что уехать выгодно, а оставаться — расчета нет. Признайтесь, за пределами обожаемой Франции вы чувствуете себя гораздо лучше. Мне известно, что наш любезный родственник Людовик недолюбливает своих философов и частенько заключает их в тюрьмы.

ОН: И не менее часто отдает их книги на сожжение палачам. Вот почему его мудрецы отправляются на поиски иных мудрых монархов. Вот почему наши взгляды с такой надеждой обращены к прекрасной Северной Амазонке.

ОНА: Вы и в самом деле считаете, что философ и монарх могут быть полезны друг другу?

ОН: Несомненно. К кому же ему обращаться, как не к благородному повелителю? Ведь философия сама по себе бессильна. И потому она берет себе в помощники власть — власть просвещенного монарха, как, например, вы, Ваше Величество.

И вот тогда-то она может обратиться к разуму и духу человеческому.

ОНА: Каким образом?

ОН: С правдивостью правды, мудростью мудрости, с разумностью разума.

ОНА: А вы смогли бы противоречить монарху?

ОН: Если он того пожелает.

ОНА: Но зачем это нужно монарху? Вы не задавались таким вопросом, мсье Философ? Даже глупцу ясно, для чего странствующий, вечно нуждающийся философ ищет покровительства монарха. Но для чего монарху прислушиваться к философу? Вы разумный человек, неужели вы и впрямь посоветуете всесильному государю слушать заезжего болтуна?

ОН: Должен заметить, Ваше Величество, что вы сами позвали меня. Взгляните на меня. Перед вами всего лишь бедный глупец, пожилой чудак, развлекающийся философией на парижском чердаке.

ОНА: Продолжайте.

ОН: Я владелец беспокойного разума, который постоянно пристает ко мне с идеями о добродетели, человечности и свободе, реальности и видимости. Я спрашиваю себя, как устроена вселенная и как мы можем понять это. Я размышляю над природой человека, о том, что истинно, что правильно и что красиво. Я исследую мир и цель нашего присутствия в нем. Я строю свои предположения на мечтах и фантазиях, они безумны, но великолепны. Меня равно интересует уже свершившееся и ожидающее нас в будущем. Я размышляю — может ли разум помочь нам приблизиться к миру и согласию. Иногда в моем сознании рождаются образы будущего общества, иногда оно попадает под обаяние старины. Я раздумываю о тайнах жизни с такой страстью, как будто от этого зависит мое собственное скромное бытие.

ОНА: Вполне возможно. Жизнь полна тайн.

ОН: Я спорю сам с собой. Я разговариваю сам с собой — впрочем, как любой из нас. Временами я чувствую себя божеством, а порой — полным ничтожеством. Я открыт любым доводам, готов быть отвергнутым и опровергнутым, ведь я сам постоянно опровергаю и отвергаю себя. Моя цель — поиск истины, а не провозглашение ее.

ОНА: Лежа в мягкой постели, легко мечтать о новом обществе и о прогрессе человечества.

ОН: Согласен. Я имею дело с мечтами, а вы — с действительностью. Вот почему мыслителю необходим монарх.

ОНА: А монарху — мыслитель?

ОН: Людям действия не обойтись без мечтателей, так было и будет всегда. Реальность без мечты не усовершенствовать. Но мечтателям нужен монарх — мудрый, честный и способный слушать.

ОНА: Предположим, государыня слушает вас. И что же она услышит?

ОН: Единственная моя цель — пояснить вам роль философа в государстве. А методы мои — противоположны методам священника, преследующего вас проповедями, напутствиями и болтовней о вечной и божественной истине. Я стараюсь мыслить честно, а значит, откровенно признаю, что истина мне неведома. Я воздержусь от призывов обратить душу к созерцанию вечного, потому что ничего вечного в этом мире не знаю. Я работаю с разумными доводами и гипотезами — и ни с чем больше.

ОНА смотрит на него.

ОНА: Насколько я понимаю, вы — атеист, человек, который ни во что не верит.

ОН: Вы правы. Но неверующий может иметь твердые убеждения, Ваше Величество.

ОНА: То есть у атеиста тоже есть моральные устои?

ОН: Почему бы и нет, если он честный человек?

ОНА: И в жизни вы поступаете согласно своим убеждениям?

ОН: Во всяком случае, стараюсь — как многие из нас.

ОНА: Вы не насилуете, не убиваете, не грабите?

ОН: Разве что изредка.

ОНА: Но почему в таком случае вы не приемлете религию?

ОН: Это пройденный этап. Юношей я готовился принять сан, я чуть было не стал иезуитом. Но понял, что религия — как брак: кое-кому дарит радость, большинству же — одни несчастья. Некоторые верующие действительно творят добро, но они творили бы его и без помощи церкви. Для других религия — лишь способ договориться с дьяволом.

ОНА: Значит, философ — неудавшийся священник?

ОН: Вы можете считать меня священником вне религии, пророком без миссии, мыслителем без системы.

ОНА: Ну тогда от вас будет мало толку.

ОН: Мой рабочий инструмент — мысль. А мыслящий человек — это тот, кто задает вопросы. Я желал бы прославиться своими вопросами, а не ответами на них. Быть возносимым за то, что заставляю людей задуматься, а не за то, что указываю им, как думать.

ОНА: Тщеславие, мсье Библиотекарь? Вы хотите признания?

ОН: Да. Как и короли. Иначе зачем они создают армии, строят города и возводят себе памятники?

ОНА: Итак, вы задаете вопросы? Что же это за вопросы?