— Этого следовало ожидать, — сказал адмирал Мэнсфильд помертвевшим голосом и снял с головы фуражку. — Все наши ракеты взорваны в космосе прямо над нами. Это конец, ребята.

— Мы сейчас все сгорим! Вся Планета будет разрушена нашими же ракетами! — воскликнул кто-то из молодых офицеров.

— О нет! Если бы так, если бы все погибло в несколько минут! Все обстоит гораздо хуже, друзья мои, — сказал адмирал. — Взрыв не достигнет Земли, и люди от него не пострадают. Но вся электроника Планеты полетит или уже полетела ко всем чертям.

— Но люди-то, надеюсь, останутся живы, адмирал? — спросил тот же перепуганный офицер. — Цивилизованный мир уцелеет?

— Люди — да, но не цивилизованный мир. Электроника — это мозг и нервы нашей цивилизации. Представьте себе человека, лишенного мозга и нервов. Вот такой станет теперь Планета. Это относится и к нам: наши корабли не могут нормально функционировать без электроники. Аварийное освещение — это все, что у нас есть. Мы не сможем подойти к берегу, не сможем зайти в порт. Слышите? Двигатели уже умерли. Малейший шторм — и мы всей эскадрой идем ко дну. — Что же нам остается делать, адмирал?

— Разойтись по каютам и молиться, если кто-нибудь еще помнит, как это делается. Остальные могут напиться — я распоряжусь. Окно потемнело.

— А шторм уже начинался, очень сильный шторм, вызванный взрывом такого количества ракет над океаном, — услышали мать и дочь голос Айно из темноты.

Затем они вновь увидели бушующий океан, а в нем крохотные кораблики, бестолково снующие среди валов и один за другим идущие на дно. И вдруг перед ними снова появилось лицо адмирала, уже без фуражки, окруженное кипящей водой. Будто почувствовав их взгляд, адмирал, захлебываясь, крикнул:

— Патриция! Эйлин! Прощайте, мои дорогие девочки…

И вновь окно стало черным. Эйлин плакала, леди Патриция молчала. Айно неспешно раздвигал шторы на других окнах башни, давая матери и дочери время прийти в себя. Бушующий океан за окном исчез. Через минуту-другую за всеми окнами сияло безмятежное голубое небо и стало слышно пенье птиц в саду.

— Сестра Патриция и сестра Эйлин, вы должны подумать о том, как вам жить дальше. Адмирала Мэнсфильда больше нет, Англии, даже плавучей, тоже нет. Вы можете остаться здесь, с нами, а можете продолжить путь с пилигримами.

— Я ненавижу Мессию и не хочу в Иерусалим! — воскликнула Эйлин, продолжая крепко обнимать леди Патрицию.

— Правильно, маленькая моя сестра, — кивнул Айно. — Я бы хотел найти для вас обеих дело, которое может отвлечь вас от скорби и помочь обрести душевный покой. Я буду об этом думать. А теперь пойдемте в сад, он вас утешит. Мне же предстоит разговор с вашими спасителями.

Айно нашел пилигримов в виноградной беседке. Он оставил леди Патрицию и Эйлин в саду с Хольгером, а доктора, Якоба, Дженни и Ланселота позвал с собой.

— Братья, мы должны подняться с вами на самую высокую сторожевую башню Жизора. Брата Ланселота нам придется поднять туда на руках. Ты мне очень нужен, Ланселот. Мы справимся или позвать на помощь Поля?

Паломники от помощи отказались и сами внесли Ланселота на руках на верхушку башни по винтовой лестнице, к счастью, довольно широкой, и вскоре все они стояли на круглой площадке, огороженной невысоким, по пояс взрослому человеку, парапетом. Для Ланселота здесь уже было уже приготовлено широкое садовое кресло. Айно подошел к парапету и сказал: — Смотрите!

Паломники увидели простирающееся до горизонта залитое серо-зеленой водой пространство, а на нем — острова и островки, отмели и плавни, струящиеся полосы туманов; кое-где из туманов пробивались кверху горные хребты.

— Ланселот и братья, посмотрите вон туда, на юг, — сказал Айно. — Видите высокие горы между Бискайским заливом и Среди земным океаном? Это Пиренеи.

Паломникам показалось, что воздух вокруг башни действует, как огромная линза, зрительно приближая любую точку, на которую они смотрели.

— Если вы взглянете туда, куда я показываю рукой, вы увидите на горной дороге движущуюся точку. Сосредоточьтесь и вглядитесь, прошу вас.

— Да, я ее вижу, — сказал доктор. — А вот теперь вижу еще яснее, и кажется, это автобус. Не мобиль, а старинный пассажирский автобус, какие ходили в дни моей юности. — Я тоже его вижу, — сказал Ланселот.

— Теперь вы все его видите, — уточнил Айно. — Так вот, братья, вы должны будете через две недели, когда автобус спустится с горной дороги, встретить его на берегу Гароннского пролива. В этом автобусе несколько злоумышленников везут увечных и больных испанских детей якобы на исцеление в Иерусалим. Так они сказали их несчастным родителям, собравшим последние средства, чтобы купить этот автобус и на нем отправить своих детей на исцеление к Мессии. Но организаторы этого нового "крестового похода детей" на самом деле задумали недоброе дело. Сейчас они хотят отъехать на порядочное расстояние, чтобы родители ни когда не смогли узнать о судьбе своих детей. А судьба им уготована такая: выехав на берег Гароннского пролива, руководители похода выгрузят детей якобы для ночлега, а сами скроются, бросив их без еды и питья. Конечно, дети обречены на гибель. Они уже начали догадываться об этом по той грубости, с какой к ним обращаются взрослые. А это чудесные дети, страдающие дети, еще недавно полные надежды на исцеление, а теперь насмерть перепуганные и отчаявшиеся. Только одна девушка пытается спасти их, девушка с чудесным именем Мария. Не обижайте ее, когда встретитесь с нею. Хотите увидеть детей поближе? Я могу это сделать.

— Не надо, — сказал Ланселот, — когда встретимся, тогда и познакомимся. Так когда, ты говоришь, они переберутся через Пиренеи?

— Через две недели. Я сам поведу ваш катамаран к месту встречи.

— Нам предстоит сраженье за детей? — спросил Якоб.

— О нет, брат Иаков! — улыбнулся Айно. — К тому времени тебе уже нельзя будет брать в руки никакого оружия, кроме Креста Господня. И тебе, брат Ланселот, сражаться не придется. В этот раз — нет. Запомните, везде, где только возможно, действуйте миром, даже если имеете дело с преступниками. Я дам вам достаточно золота, чтобы выкупить автобус и горючее для него у этих злодеев.

— Золото? — удивился Ланселот.

— Да. Вы уже знаете, что ваши персональные коды больше не действуют, так что никаких денег со своих банковских счетов вы уже никогда не получите. А сами коды вскоре вообще исчезнут у тех, кто больше не верит Антихристу.

— Вы хотите сказать, Мессии? — хмуро уточнил Ланселот.

— Антихристу, которого обманутые люди приняли за Мессию. Вот у вас, брат целитель, печать уже сошла. Кстати, коды Якоба и Хольгера, нашего слепого музыканта, который скоро прозреет, тоже побледнели. Один только брат Ланселот пока еще упорствует в своих заблуждениях.

— Мой брат прозреет? Это правда? — просветлев, спросил Якоб.

— Да, он прозреет. Ну, друзья мои, давай те спустимся вниз. Сейчас в нашей маленькой церкви начнется служба, и ты, брат Иаков, пойдешь со мной в алтарь и будешь прислуживать. И вы все тоже можете пойти на службу.