– В смысле? – покосился я на него.

– Ну вы же сами сказали, – недоуменно глянул на меня Пехов, – что барон умер от раны в живот.

Я пару секунд непонимающе пялился на него, пока смысл сказанного не дошел до скрипящего извилинами мозга.

– Точно! – хлопнул я себя ладонью по лбу. – Простите, господа, затупил.

Вот я тормоз! Ну конечно! От ножа в брюхе редко кто мгновенно загибается. Тем более когда орудие убийства само препятствует обильному кровотечению, закупоривая повреждения.

Да что там в брюхе – помнится, когда я еще студентом на практике был, к нам в больницу скорой помощи гражданина с ножом в сердце привезли. Ну почти. Лезвие вплотную к желудочку прошло. Так этот бедолага преспокойненько лежал на каталке с торчащей из груди и плавно покачивающейся в такт вдохам-выдохам рукоятью ножа и, пока ожидали врача, мирно беседовал с дежурным милиционером, не подавая признаков какого-либо беспокойства.

– Что ж, согласен, – решил я признать свой косяк, – барон наш помер, скорее всего, от внутреннего кровоизлияния. И далеко не сразу. Как я этот момент упустил, уму непостижимо. Тогда получается, что Бронев мог на место убийства гораздо позже прийти и в дом так же, как мы, попасть через черный ход.

– Вот видишь, братец, – довольно осклабился Митиано, – и я тебе про то же толкую. К тому же, как ты говоришь, в доме переполох из-за взрыва был. Значит, это почти сразу после случилось. А комиссар в это время с вами был.

– Был. Но это еще не говорит, – вновь осадил я орка, – что комиссар уже тогда не имел преступного умысла. Может, он знал, что в это время в доме у барона делается, и, покинув нас с князем, прямиком к Трехгорнову-то и рванул. Что за нужда у него такая была, неизвестно. Но одно точно – я не видел, чтобы Бронев пытался как-то помочь барону. Только расспрашивал о чем-то.

– А чем он мог помочь? – резонно поинтересовался ротмистр.

Так-то, конечно, да, спасти барона комиссару ни за что не удалось бы, но Бронев даже развязать умирающего не попробовал. Являлось ли это показателем его намерений? Сомнительно. Но все же… У меня в памяти прочно сидело видение с комиссаром, вытаскивающим дротовик и направляющим его на князя Снежина. О чем я и сообщил своим товарищам, с ожиданием уставившимся на меня.

– Но ведь ты, братец, не видел, как Бронев стреляет в князя, – не столько спросил, сколько утвердительно заявил орк.

– Снежин начал поворачиваться, – кивнул я, – собираясь, возможно, сбежать.

– Но это не факт, – заявил ротмистр. – Возможны ведь и другие варианты.

Вот они спелись! С чего они оба решили, что я не прав? И какие еще на хрен варианты? По воронам комиссар решил пострелять? Или там еще кто-то был, а я его не разглядел?

– Что ж, господа, – вздохнул я, – зерно сомнений вы в меня засадили. В смысле заронили. Но, пока не будет доказана невиновность комиссара или пока тот сам не расскажет нам обо всем, для меня он будет оставаться под подозрением. Ведь почерк убийств разный. Внизу всем повскрывали горло, а барону вонзили нож в живот. Почему? – Я поочередно глянул на орка и ротмистра, но те ничего мне не ответили. – Возможно, что это не один убийца действовал? Вполне. Мог второй убийца прийти позже, когда первый уже покинул дом? Мог. Нашел связанного барона и прибил его, узнав от бедолаги что-то ему нужное. В общем, исключить причастие Бронева к преступлению я пока не могу. Точное время смерти прислуги и самого барона, надеюсь, смогут определить эксперты. И поскольку нам все равно дожидаться их прибытия, я, наверное, попытаюсь получше разглядеть убийцу большинства жертв. А вы можете пока осторожно осмотреть дом на предмет ограбления. Не просто же так тут столько народу перебили.

Конечно, приятели мои не профессионалы-сыскари, но пусть лучше хоть каким-то делом займутся, чем попусту над душой у меня с кислыми минами висеть будут.

Сколько раз мне пришлось тревожить душу мертвого старичка, даже не вспомню. Много. Какой-то мужчина, судя по видениям, спешно покидал место преступления, к сожалению, оставляя в памяти жертвы лишь полуразмытый силуэт.

То ли зрение деда подводило, то ли еще что, но ясных очертаний мне долго не удавалось разглядеть. Хотя при каждой следующей попытке я заставлял свое внимание все больше концентрироваться именно на этом моменте воспоминаний, и передо мной раз за разом все четче и четче прорисовывался образ поганца, устроившего здесь настоящее побоище. Словно зум у фотокамеры постепенно приближал объект, заодно наводя резкость. Похоже, как выражается мой сын, у моей абилки новая фича прорезалась. Еще бы звук появился, и цены моим способностям не было бы.

Поскольку, уходя, обернуться убийца даже и не подумал, увидеть его лицо мне по-любому не светило. Но оказалось вполне достаточным разглядеть всего лишь одну особую примету, чтоб удостовериться в личности злодея.

Ну правда, сколько рваноухих эльфов может промышлять убийством в одном квартале города? Вряд ли их целая толпа по району шляется. Так что, как говорится, «Совпадение? Не думаю!».

Короче, совершенно очевидно, что прислугу перебил гребаный Клариус. Так это что же получается? Это он рванул сюда прямо с завода? Устроил диверсию там и под шумок проник в дом здесь?

Признаюсь, сомнения, родившиеся после беседы с Митиано и Пеховым, заставили меня подумать, что комиссара могли нагло подставить. Специально не умертвили барона сразу, чтобы я мог увидеть глазами жертвы не убийцу, а Бронева. Но теперь об этом не могло быть и речи. Клариус на момент теракта еще даже не подозревал о моем существовании. Зная, что в герцогстве нет специалиста со способностями, подобными моим, ему и морду лица-то незачем было особо скрывать. Скорее всего, это он так по привычке делал. Или из любви к «искусству».

– Итак, господа, – решил подвести я итоги, после того как рассказал товарищам об одноухом мерзавце, – теперь мы знаем точно, что взрыв на заводе, убийство князя, нападение на нас с ротмистром в лесу и резня в доме барона – все это звенья одной цепи. Вы говорите, что часть беспорядка в доме не могла произойти при взрыве и что кто-то рылся в вещах после убийств. Могу предположить, что у барона похищены какие-то ценности. И если даже это было сделано для отвода глаз, нужно найти человека, знающего, что могло исчезнуть. Может, родственник какой имеется.

– И какова в том надобность, – удивился ротмистр, – коль очевидна лишь имитация ограбления?

– Вряд ли убийца крал ценности, чтобы хранить их у себя. Конечно, если он не полный дебил, то выкинет добычу, избавившись от явных улик. Но нужно иметь в виду вероятность того, что краденое попробуют все же сбыть и оно где-нибудь да всплывет. Жадность еще никто не отменял.

– Сомневаюсь я, – покачал головой орк. – Одноухий – специалист высокого класса. Нет ему резона рисковать из-за пары лишних золотых.

Смотрите-ка, братец-то названый размышляет, как опер какой-нибудь крутой, а не олух деревенский. Вот что значит денек с умными людьми пообщаться.