Пери схватила руку матери – скорее поддавшись порыву, чем осознанно – и крепко сжала ее. Только теперь она поняла, что ее мать, которую она всегда считала раздражительной и плаксивой, обладает немалым запасом внутренней прочности. Со своими душевными надломами Сельма справлялась так же незаметно, как и с домашними обязанностями. Тщательно собирала по кусочкам утраченную гармонию, как будто это были разбросанные по дому вещи.

Словно прочитав мысли дочери, Сельма сказала:

– Вера – вот единственное, что мне помогает. Тот, кто верит, может пройти через любые испытания. Нам неведомо, как много мы можем выдержать. Это знает только Аллах.

Пери знала: мать не кривит душой. Об этом говорил блеск ее глаз и вспыхнувший на щеках румянец. Вера, какой бы смысл Сельма ни вкладывала в это слово, позволяла ей жить, всецело полагаясь на Небесный промысел. Вместо того чтобы сделать ее слабой и безвольной, это придавало ей сил. Так что же такое религия? – размышляла Пери. Единственный источник силы для женщин, обреченных на бесправие в обществе, созданном мужчинами и для мужчин, или еще одно орудие для того, чтобы держать женщин в подчинении?

На следующий день Пери улетела в Англию. Десятки вопросов роились у нее в голове, и она никак не могла решить, стоит искать на них ответы или лучше забыть о них.

Стамбул, 2016 год

После разговора с матерью Пери спустилась по главной лестнице, украшенной псевдогреческими вазами, пересекла выложенный мраморной плиткой холл и вернулась в столовую. Из-за того что не удалось получить номер Ширин, она расстроилась, но вместе с тем даже испытала облегчение. Она совершенно не представляла, что скажет подруге юности, да и захочет ли та вообще ее слушать. Вскоре после отъезда из Оксфорда она несколько раз звонила Ширин, но разговора не получилось. Рана была слишком свежа, Ширин – слишком сердита. И хотя с тех пор прошло много лет, нет никаких гарантий, что все сложится иначе.

Оглушительный смех гостей резанул ее уши. Владелица рекламного агентства, стоявшая возле шкафчика с напитками, помахала ей рукой, приглашая подойти.

– Пока вас не было, я позвонила брату, – сообщила она, растянув губы в улыбке, не отразившейся в ее глазах. – Он очень обрадовался, узнав, что вы с ним учились в Оксфорде примерно в одно время. Наверняка у вас куча общих знакомых.

Пери старательно улыбнулась в ответ:

– Может быть. Хотя Оксфорд – большой университет.

– Я сказала брату, что у вас есть фотография того скандального профессора. Он очень удивился. – (Пери сжала губы, пытаясь не выдать волнения.) – Как его фамилия? Брат назвал ее, но я моментально забыла.

– Азур, – проронила Пери.

Это слово обожгло ей язык, точно искра.

– Да, помню, что фамилия какая-то странная! – Владелица рекламного агентства даже хлопнула в ладоши. – Брат очень хотел узнать, вы были его студенткой?

– Нет, я не очень хорошо знала того профессора, – быстро ответила Пери. – Его студентками были мои подруги, те девушки на фотографии. К сожалению, я давно уже потеряла всякую связь с ними.

– А-а, – разочарованно вздохнула ее собеседница, впрочем не собираясь завершать на этом разговор. – Попытайтесь отыскать их через «Фейсбук». Я там нашла всех своих друзей по колледжу и даже тех, с кем училась в школе. Теперь встречаемся и очень весело проводим время.

Пери кивнула, мечтая поскорее избавиться от этой назойливой особы, которая, подобно вражеской армии, вторглась в ее личное пространство и теперь беззастенчиво посягала на ее прошлое. Она не собиралась рассказывать, сколько раз набирала имя профессора Азура в «Гугле», рассматривала его фотографии и изучала сотни статей о его книгах и достижениях. После того злополучного скандала он прекратил преподавательскую деятельность, но продолжал писать и давать интервью.

– Брат рассказал, что этот профессор, по слухам, закрутил роман с какой-то студенткой из Турции. Об этом говорил весь город.

Пери ощутила, как воздух между ними стал густым и вязким.

– Вы на что-то намекаете? – ледяным тоном осведомилась она.

– Что вы! Я просто ужасно любопытна.

Пери вспомнила сегодняшнего бродягу с его тощим телом, пронзительным взглядом и шершавыми руками. Эта холеная, богатая женщина была такой же наркоманкой, как и он. Только ее пластиковый пакет был наполнен не клеем, а чужими секретами и несчастьями, запах которых пьянил и возбуждал ее.

– Увы, я не могу сообщить вам ничего интересного, – пожала плечами Пери. – Я была не слишком общительна и так поглощена учебой, что не обращала внимания на скандалы. – (Владелица агентства понимающе улыбнулась.) – Когда будете говорить с братом, скажите ему, что та студентка из Турции не имеет ко мне никакого отношения, – добавила Пери.

– О, разумеется.

Остаток обеда Пери избегала встречаться с этой женщиной взглядом. Ей было ничуть не стыдно за свою ложь. Она не обязана давать отчет о своем прошлом первому встречному, тем более что этот встречный явно был из породы мусорщиков, собирающих слухи и сплетни. К тому же, если разобраться, ее слова вовсе не являются ложью. Нынешняя Пери действительно не имела никакого отношения к любимой студентке профессора Азура, ставшей причиной его увольнения.

Оксфорд, 2000 год

Вернувшись в колледж, Пери с головой погрузилась в учебу. Иногда по утрам, идя со стаканчиком жидкого кофе, так непохожего на крепкий и сладкий турецкий кофе, она смотрела на студентов и преподавателей, которые деловито шли из одного здания в другое, с задумчивым видом прижимая к груди стопки книг и тетрадей, и размышляла о том, способен ли кто-нибудь из них ощущать вкус жизни везде, где бы он ни находился. Ведь так удобно и заманчиво решить для себя, что Оксфорд или какое-нибудь другое место и есть центр мироздания.

Как-то вечером она засиделась в библиотеке допоздна. После почти трехчасового чтения ее мозг был перенасыщен до предела. Она представила себе, что ее память похожа на огромный дом с множеством комнат, где хранится все, что она когда-то прочла, видела или слышала, и все эти сокровища проверяет, обрабатывает и учитывает некий малюсенький секретарь, гомункулус, находящийся во власти ее подсознания. И все же она допускала, что у человека могут быть тайные мысли, скрытые даже для него самого.

Она решила пробежаться. Быстро поднялась к себе, оставила взятые в библиотеке книги, переоделась в спортивный костюм и направилась по Холиуэлл-стрит, медленно набирая темп. Свежий ветер приятно холодил ей лицо.

Мимо проезжали велосипедисты, дружески подмигивая фарами. По тротуарам сновали прохожие, спешащие по своим делам – в магазины, рестораны, на семинары. Пери нравилось наблюдать, как развеваются на ветру мантии пожилых профессоров, катившихся на велосипедах. Сама она пока не решалась сесть на велосипед. Надо будет непременно овладеть этим искусством, пообещала она себе. Как и искусством быть счастливой.