– Это не шутка. Это проблема.

– Так не бывает, – уверенно заявила Лиза.

– Ты приедешь или нет?

– Приеду. А что, даже интересно. Приеду, как только найду пустую машину.

Стараясь не думать о Лизавете за рулем угнанной машины после трех дней запоя, Маруся тщательно, сантиметр за сантиметром, осмотрела спальню Попакакиса. В этой комнате ничего, принадлежавшего девочке-подростку, не оказалось.

В гостиной за диваном валялась женская заколка для волос. Марусю охватили сомнения, что Лера могла нацепить подобное на свои светлые волосы, но на всякий случай заколку она забрала. В кабинете в мусорной корзине лежали две скомканные записки: «Ушла в…», «Какис, тебе звонили, я записала…» и почему-то томик стихов Леопарди с инициалами «В.О.» на развороте обложки.

Маруся заглянула в последнюю комнату, вернулась в спальню и взяла из шкафа дорожную сумку. Преодолев ступор после осмотра двух выдвижных ящиков с нижним бельем, мама Муму начала забрасывать охапками все это в сумку. Потом пришлось оголить все плечики. Мягкие игрушки, учебники, косметика, медальон, парик из темных волос. Сцепив зубы, она затолкала в сумку плетку, намордник и сложную конструкцию из ремней в заклепках – все из черной кожи. Более ласково она отнеслась к мягким игрушкам. Вспомнила, что видела еще одну, очень странную – то ли крыса, то ли длинноносый хорек в тельняшке – под диванными подушками в гостиной. Чтобы затолкать и ее в сумку, пришлось применить усилия. Хорек вдруг захрипел, отчего Марусю отнесло в сторону, и сказал знакомым голосом: «Привет!.. добрая, умная и красивая…»

Маруся сходила в ванную комнату и ополоснула лицо холодной водой. Рассматривая себя в зеркальной дверце навесного шкафчика, удивилась злому выражению глаз. Глаза жили сами по себе, а трясущиеся губы – отдельно. Она открыла дверцу, долго смотрела на четыре зубные щетки, потом забрала их все и засунула в наружный карман сумки.

Тапочек у адвоката оказалось дикое количество, все разных размеров, большая часть – совершенно новые. Из обуви, которая подошла бы девочке в пятнадцать лет, – тупоносые «камелоты» да сандалии на веревочной подошве. В дверь позвонили. Вот и Лиза.

Она вошла. Маруся осмотрела ее отчаянно накрашенные глаза и губы с фиолетовым блеском, но ничего не сказала, только показала рукой на дверь гостиной. Из коридора были видны босые ступни адвоката, но Лиза смотрела только на Марусю и ни разу не оглянулась по сторонам.

– Килограммов девяносто, – заметила Маруся.

– Девяносто шесть, – уточнила Лиза заплетающимся языком. – Ты собираешься его отсюда вынести?

– На носилках, – кивнула Маруся.

– Так не бывает, – повторила свое непонятное заявление Лиза и тяжело опустилась на тумбочку в коридоре. – Но почему?! – повысила она голос.

– Так надо.

– Ладно. Надо так надо… – Лиза встала, прошла в гостиную и поинтересовалась: – Где пистолет?

– Какой пистолет? – не удивилась Маруся, еле живая от усталости.

– У него дырка в груди, должен быть пистолет.

– А где носилки?

– Одной мне, что ли, нести? – возмутилась Лиза.

– Тогда нужно найти ключи от квартиры. Иначе двоим не выйти.

– Посмотри в коридоре у зеркала.

Ключи нашлись в кармане плаща адвоката.

– Зачем ты тащишь эту сумку? – спросила Лиза на лестнице. Маруся только прижала палец к губам, призывая ее замолчать. Лиза послушалась и не проронила ни слова, пока они не сходили к машине и не притащили носилки в квартиру.

Женщины молча уложили мертвого адвоката и закрыли простыней. Пристегнули ремешками. Потом Лиза села на диван покурить, а Маруся замывала пятно на ковре. Промокнув как следует кровь, она завернула ковер и с изнанки тоже поработала. Губку, перчатки и окровавленный шелковый халат адвоката засунула в полиэтиленовый пакет и закрепила его на носилках сбоку под ремнем.

– Посмотри, как там на лестнице, – кивнула она Лизе, забирая у нее окурок.

– Давай поставим его стоймя в лифте, – предложила Лиза, осмотрев пролеты лестницы вниз.

Маруся покрутила пальцем у виска и пошла выбросить окурок в унитаз.

Носилки оказались очень тяжелыми. Лиза пошла впереди, она сразу стала стенать, и на первой же площадке пришлось носилки опустить на пол. Они поменялись местами, но Лизавета все равно страдала шепотом и чертыхалась. Марусе тоже в какой-то момент показалось, что руки не выдержат, но все обошлось.

– Откуда машина? – спросила она, успокаивая дыхание и усаживаясь в кабине за руль.

– Угнала от тридцать шестой больнички. Куда повезем? Закапывать сегодня будем? – буднично поинтересовалась Лиза.

– Закапывать?…

– А ты его из квартиры выволокла, чтобы хранить вечно?

– Куда запрятать овощ, чтобы не нашли? – пробормотала Маруся.

– В борщ! – уверенно ответила Лиза.

– Неправильно. Среди других овощей. Поехали к тридцать шестой. Прямиком к моргу.

14 октября пошел снег и уже не растаял до весны.

Гоша вел машину старательно и молча, ни о чем не спрашивал до самого подъезда высотки на набережной. Остановившись, он обернулся и, глядя в глаза Прохору Аверьяновичу, не скрывая своего утомления и утреннего уныния, коротко бросил:

– Мне здесь подождать?

– Пойдешь с нами, – выдохнул Старик.

– Но… – дернулась девчонка, Старик взял ее за руку и медленно продекламировал: – Мы не будем прятать труп и улики. Мы идем осмотреть место преступления и вызвать оперативную группу.

– Куда мы идем?… – не поверил своим ушам Гоша.

Валерия прикусила губу и метнула на Старика уничтожающий взгляд.

– Не надо на меня так смотреть, я не заледенею, – заметил он.

Дверь в квартиру оказалась запертой.

– Я не запирала, – уверенно заявила Лера.

– И что теперь? – не поверил Самойлов. – Изобразишь отсутствие ключей? Сотрудник Капелюх с удовольствием тебя обыщет, если потребуется.

– Да?… – удивился Гоша, проснулся окончательно и внимательно оглядел Леру.

– Я совершенно случайно прихватила ключи, – загрызая его глазами, проговорила Лера и стащила с плеча небольшой матерчатый рюкзак. – Но вы не понимаете! Если дверь просто захлопнулась от сквозняка – это одно, а если ее закрыли на два сейфовых замка – это совсем другое. Это значит… – она вставила ключ в верхний замок, повернула и перешла на шепот, – что там кто-то может быть!

Гоша Капелюх после этих слов шагнул назад и прижался к стене у двери. Самойлов удивился такой его прыти: даже у оперативников из убойного отдела подобную реакцию нужно вырабатывать месяцами.