– Мне очень неприятно перекладывать на тебя свои проблемы, ведь тебе сейчас еще хуже – Руфус так болен…

– У всех свои беды. Что ты хотела узнать? Спрашивай.

– Тебе будет неприятно.

Лия должна была это предвидеть – и все же оказалась застигнутой врасплох.

Наконец Софи отважилась:

– Если сможешь, расскажи мне про искусственное оплодотворение.

Искусственное оплодотворение. У Лии вспотели ладони, во рту появилась горечь. Она с глубоким вздохом поднялась с дивана и направилась в противоположный конец кухни, где тикали большие часы-ходики. Обычно Лию успокаивало их мерное постукивание, но сейчас оно совершенно выбило ее из колеи.

Это была болезненная тема. Лия загоняла ее в самые дальние уголки памяти. Она не позволяла себе мысленно возвращаться в то время, когда в ее жизнь вошла огромная боль и огромная радость. Но теперь Лия почувствовала, что не вправе обойти этот вопрос молчанием. Ей необходимо было поддержать подругу.

Но вспоминать те события, а тем более говорить о них вслух оказалось нестерпимо тяжело.

Затянувшаяся пауза стала для Софи укором.

– Извини, не надо было бередить старые раны. Давай забудем об этом. – С этими словами она встала и направилась к двери.

Лия резко обернулась:

– Постой! Куда же ты?

– Домой, – тихо ответила Софи.

– Никуда ты не пойдешь. Сядь, пожалуйста.

– Но…

– Без всяких «но». Садись, и все тут.

Софи не двигаясь стояла в дверях.

– Я не люблю…

– Не любишь, когда тобой командуют? – Лия старалась говорить легко и беззаботно, но из этого ничего не получалось. Софи только пожала плечами.

– Я должна сама разобраться со своими проблемами.

– Но если кто-то будет рядом – что здесь плохого?

Этот разговор был им в тягость, но обе понимали, что путей к отступлению нет.

– Наверное, ты права, – нехотя согласилась Софи и вернулась назад.

Лия еще никогда не видела подругу такой убитой. Софи в любых обстоятельствах сохраняла оптимизм и щедро делилась им с Лией.

Набравшись духу, Лия сказала об этом вслух:

– Я тебя не узнаю.

– Поверь, я сама себя не узнаю. Когда Луис огорошил меня этим сообщением, я остолбенела, но все-таки сохранила выдержку.

– А он – нет?

– Он… он… просто не в себе. Будто приговорен к смертной казни.

– Понимаю.

Софи вздохнула:

– Я знала, что ты поймешь. Поэтому и пришла к тебе со своей бедой. Но, если тебе тяжело, можешь не отвечать. Я тоже тебя пойму. Ведь об этом вслух не говорят.

– Кроме тебя, ни одна живая душа не знает, что я подверглась искусственному оплодотворению, – тихо произнесла Лия.

Софи раскрыла рот от изумления:

– Не хочешь ли ты сказать, что даже твоя мать?..

– Уж кому-кому, а ей бы я призналась в самую последнюю очередь.

– Да, конечно, я спросила, не подумав…

– Врачи абсолютно уверены? – уточнила Лия.

– Похоже, что так. Они утверждают, что это – осложнение после перенесенной болезни.

– Всегда хочется надеяться на чудо. Медицина постоянно идет вперед. Но при всем том…

– …при всем том Руфуса никто не может поставить на ноги, – закончила за нее Софи. – Именно поэтому я и не хотела продолжать разговор. Мои проблемы – это ничто по сравнению с твоими.

– Оставь, пожалуйста.

– А знаешь, – задумчиво сказала Софи, – пока не грянула беда, я и сама не подозревала, как прикипела душой к этому янки.

– Значит, ты не раздумала выходить за него замуж?

– Ему я так и сказала.

– Однако для себя еще не решила?

– Пожалуй, пока не решила. Но это не имеет никакого отношения к его… – Она не могла заставить себя произнести роковое слово.

– …бесплодию. Давай называть вещи своими именами. Иначе этот разговор зайдет в тупик.

– Если я правильно понимаю, Руфус тоже страдал бесплодием? – осторожно спросила Софи.

– Нет, – вздохнула Лия. – У него были крайне низкие показатели спермы.

– Вы долго раздумывали, прежде чем решились на такой шаг?

– Нет, недолго. Руфус отчаянно хотел иметь ребенка. – Лицо Лии исказилось мукой. – Он как будто знал, что ждет его впереди, и не хотел терять драгоценное время.

Снова наступило молчание.

– А почему вы не пошли на усыновление?

Лия ответила не сразу. Она не стыдилась своего прошлого, нет. Просто эти подробности были самыми личными, самыми сокровенными. Произнося свои признания вслух, она словно предавала Руфуса. В глубине души она понимала, что Руфус, безгранично добрый и человечный, не стал бы возражать против того, чтобы она поделилась с Софи тем, что знала. Но сама Лия с трудом преодолевала внутреннюю преграду.

– Слушай, Лия, может быть, все-таки оставим эту тему, если ты считаешь, что Руфусу было бы…

– Нет, Руфус никогда не просил меня хранить это в тайне. Я сама решила, что посторонним незачем знать такие детали. Но ведь ты мне не чужая.

Софи с благодарностью улыбнулась:

– Значит, Руфус отдал предпочтение донорскому способу.

– Да.

– Его не смущало, что ваш ребенок родится от семени другого мужчины?

– Говорю тебе еще раз: ему очень хотелось иметь ребенка.

Софи откинулась на диванные подушки.

– Луис постоянно заговаривал не просто о «ребенке», а о «детях». Но его ничто не заставит обсуждать этот вопрос открыто, как это делал Руфус.

– Не забывай, Руфус был гораздо старше. Это имеет большое значение. Молодым труднее смириться с приговором врачей.

– Ты права. Луис ходит как в воду опущенный. Но возвращаясь к моему вопросу: почему вы предпочли донорский способ, а не усыновление?

– Мы с Руфусом сели за стол и составили, так сказать, баланс приоритетов. На левой стороне листа написали «И.О.», то есть искусственное оплодотворение, на правой – «Усыновление». Под каждым заголовком перечислили «за» и «против».

– Ты, наверное, уже не помнишь, что там было записано.

– Почему же, я все помню. Графа «И.О.» перевешивала по всем статьям. Во-первых, ребенок рождается у меня; его наследственность хотя бы частично обусловлена моей. Во-вторых, это быстрее: для усыновления нам пришлось бы встать на очередь, а Руфус был уже немолод. В-третьих, донорский способ проще усыновления и в финансовом, и в медицинском, и в юридическом отношении. Наконец, доноров тщательно отбирают среди медиков – студентов и интернов.