на уровне кабинета министров, будь то кабинет министров или эквивалент советника по национальной безопасности, должна стать приоритетом будущей администрации, которая стремится развить консерватизм общего блага, лежащий в основе "смешанной конституции". Политика поощрения брака и создания семьи должна занять центральное место. "Царь семьи" должен не только изучить перспективные предложения и примеры в США, но и адаптировать аналогичные усилия за рубежом, например, усилия, предпринимаемые Министерством по делам семьи Венгрии. Это министерство проводит ряд креативных мер под названием "План действий по защите семьи", которые направлены на повышение уровня формирования семьи и рождаемости в Венгрии, включая политику оплачиваемого отпуска для родителей, бабушек и дедушек, финансовые стимулы для семей, воспитывающих трех и более детей, включая щедрое пособие для многодетных семей, и даже освобождение от всех будущих подоходных налогов для работающих матерей, воспитывающих четырех и более детей. Семьям с детьми оказывается существенная поддержка в оплате жилья и других расходов. Более 6 процентов ВВП Венгрии в настоящее время направлено на политику поддержки создания семьи, наряду с усилиями по поддержке венгерской культуры в более широком смысле. Хотя Венгрия предсказуемо является объектом осуждения со стороны западной прогрессивной элиты, она проложила путь, отличный от пути прогрессивных либеральных демократий, чье будущее выглядит более вероятным как внутренние холодные гражданские войны, к движению к подлинно "смешанной конституции".

Самое главное, аристопопулизм будет продвигаться в западных странах через откровенное признание и обновление христианских корней нашей цивилизации. Истощенный либерализм, которым отличается сегодняшняя элита - ценящая ущемленную свободу личности и мнимые заслуги экономически успешной жизни - привел к управлению глубоко коррумпированным олигархическим классом. Наследие христианства призывало к служению и самопожертвованию со стороны благополучных людей ради бедных и забытых - более того, оно понимало, что такие действия являются самыми истинными актами благородства и великодушия. Публичное признание и празднование этих христианских корней необходимы для создания этики подлинного служения элиты тем, кто не разделяет их преимущества. Праволиберальные и леволиберальные прогрессисты эффективно объединяются, чтобы подорвать ослабевающее присутствие этого христианского этоса, который, по словам таких авторов, как Линд, когда-то, еще в 1950-х годах, направлял более солидаристский экономический и социальный порядок. "Христианская демократия" считалась многими ведущими интеллектуалами и политическими деятелями в эпоху после Второй мировой войны необходимым корректором жестоких левых и правых идеологий, которые доминировали в мире в то время. Эта надежда была в значительной степени утрачена как в Европе, так и в США, вытесненная идеологией либерализма с его приверженностью экономическому неравенству и социальному либертинизму. Возрождение откровенных и настойчивых усилий по восстановлению этики и тех видов политики, которые когда-то проводили христианские демократы, жизненно важно для достижения "аристотелевских целей".

Недавно ряд мыслителей указали направление такого возрождения, призывая к возрождению общественной христианской культуры. Журналист Сохраб Ахмари, теолог К. К. Пекнольд и политический теоретик Гладден Паппин утверждали, что только христианская культура способна восполнить потенциал Запада в области права и культуры, обеспечивающих процветание простых людей, которые в противном случае тонут во всепоглощающих потоках либерального "прогресса". В эссе, опубликованном в журнале The American Conservative, они написали:

Христианские народы заботятся о больных и бедных, сохраняют жизнь от зачатия до естественной смерти, воплощают свою веру в праздниках и фестивалях и вдохновляют общественную жизнь надеждой на вечность. Благодаря этому традиционное христианство способно вновь обрести свою значимость, когда бы и где бы либерализм ни потерпел поражение.

Это христианство остается скрытой, но ощутимой, рудиментарной структурой, важность которой нельзя упускать из виду. ... Подобно тихим деревенским святыням, которые до сих пор посещают верующие, эти рудиментарные практики могут снова стать функциональной частью христианской политики.

Такая политика, пронизанная христианским наследием Запада, будет сочетать призывы религиозного и рабочего классов к дням отдыха; праздникам (слово, означающее "святые дни"), позволяющим семьям собираться вместе, свободным от отвлекающих факторов и требований коммерции; общественным возможностям для молитв надежды, утешения и скорби; общественной поддержки школ и благотворительных организаций, которые заботятся о молодых, больных и немощных не из корысти, а побуждаемые христианским милосердием; и оживления наших общественных мест, чтобы отразить более глубокую веру в то, что мы призваны возводить имитации той красоты, которая ожидает нас в другом Царстве.

Эти и другие широкие политические предложения, несомненно, подвержены разнообразной критике за непреднамеренные последствия, но они изменят фундаментальные приоритеты и коррупционные механизмы. Многие, некоторые или немногие из них могут в конечном итоге оказаться осуществимыми и способными продвинуть цели формирования новой элиты, в то время как другие, которые еще предстоит рекомендовать, могут оказаться невероятно успешными в деле воспитания консерватизма общего блага. Самое главное, чтобы политика в этом духе разрабатывалась, поощрялась и проводилась в попытке сформировать элиту другого типа, которая будет соответствовать требованиям и нуждам рабочего класса. Политические лидеры, стремящиеся использовать государственную власть для формирования элиты иного типа, должны перестать мыслить в рамках избитой колеи либеральной идеологии, которая в целом довольствуется фикцией, что все граждане могут в конечном итоге стать членами класса ноутбуков, отказавшись от всякого подобия культурного наследования. Вместо этого творческие и экспериментальные усилия по воспитанию новой, отдельной, подлинно благородной элиты должны стать главной целью политической формы, пришедшей на смену разлагающемуся прогрессивизму исчерпавшего себя либерализма.

Задача обновленного политического движения, стремящегося исправить и преодолеть раскол нашей страны и мира, должна представлять реальную угрозу для сохранения преимуществ нынешней элиты. Но более глубокой целью не должно быть ее уничтожение, поскольку, как мы знаем из истории, те, кто приходит на смену элите, просто становятся новой элитой, причем зачастую более жесткой и жестокой. Скорее, используя макиавеллиевские средства для достижения аристотелевских целей, усилия, направленные на подлинные формы "смешения", должны быть предприняты с целью, чтобы сегодняшние элиты - за неимением лучшего слова, олигархи - вместо этого стали (опять же, за неимением лучшего слова) или были заменены подлинными аристократами. Таких "аристократов" хвалят не в современном, негативном значении слова, описывающего человека, занимающего высокое положение и не заслужившего его, а в классическом смысле: человека добродетельного, выдающегося и, прежде всего, рассматривающего этот статус как некий дар и обязательство, которое должно быть поставлено на службу тем, кто обладает меньшими преимуществами и властью - другими словами, на общее благо. Сегодня, когда элита приняла знамя "демократии" и эгалитаризма как прикрытие для дальнейшего повышения своего статуса, можно сделать вывод, что облагораживание нашей элиты произойдет не по доброй воле, а скорее под воздействием угрозы со стороны населения. Можно надеяться, что в ближайшие дни, благодаря аристотелевскому привыканию к добродетели, возникнет подлинный aristoi, как это ни парадоксально, благодаря усилиям энергичного, сильного и требовательного населения. В свою