Государство лишилось смысла на этапе потери практически всех активов. Народные массы давно лишились уважения к государству, иначе не выходили бы на майданы и не мигрировали бы в поисках работы в Россию и Западную Европу.

Для элит государство стало интересным помощником, чтобы получить, а затем и защитить собственность и капиталы. В ходе этого процесса одновременно проходило сращивание бюрократии и крупного капитала, понять, где начинается чиновник и заканчивается предприниматель, было уже невозможно. Но поскольку государство — слишком крупный объект, то никакой частной корпорацией его попросту невозможно взять под полный контроль, тем более что не все государственные функции привлекательны для частного капитала. Так, например, заниматься социальной политикой, спортом и медициной не так интересно, как армией, МВД, нефтегазовыми активами и банковским сектором.

К тому же финансово-промышленных групп слишком много — и каждый участник хочет получить свою долю государства в кормление. На любые попытки монополизации в деле приватизации государственных функций частный капитал отвечает бунтом. Попытка семьи Януковича монопольно приватизировать или управлять через государство всеми привлекательными активами обернулась Евромайданом, когда олигархические группы, которые старались отодвинуть от процессов приватизации и финансовых потоков государства, опираясь на недовольство киевлян и понаехавших, совершили государственный переворот.

Смысл олигархической модели государства в том, что контрольного пакета нет ни у одной группы, поэтому между крупным капиталом идет постоянная борьба за активы, сферы влияния и государственные должности. Зачем олигарху Коломойскому был нужен скромный пост губернатора Днепропетровской области? Затем, что этот пост позволял ему не только защитить свои инвестиции, но также повысить ставки в олигархической конкуренции.

В ходе Евромайдана государство разложилось и потеряло монополию на применение силы, среди протестующих стали формироваться вооруженные отряды, которые подчинялись только своим «фюрерам» и спонсорам: так, сотни самообороны майдана постепенно эволюционировали в добровольческие батальоны. Позиция губернатора позволила олигарху Коломойскому под видом «борьбы с сепаратистами» создать собственные вооруженные силы — так появились батальоны «Днепр-1», «Днепр-2» и «Правый сектор». В Одесской области у партнера Коломойского, также губернатора, был создан батальон «Шторм». Аналогично появились уже откровенно неонацистские вооруженные отряды вроде «Азова», «Донбасса» и «Торнадо». Через полгода понять, сколько и у кого вооруженных сил на Украине, было уже невозможно. Так, например, широко разрекламированный в ходе Евромайдана «Правый сектор» всего через год стал своеобразной франшизой по созданию частных вооруженных сил — в разных областях «Правый сектор» формируется на базе олигархических групп, в разных регионах у «Правого сектора» могут быть разные инвесторы, и «Правый сектор» из Закарпатья никак не связан с «Правым сектором» из Днепропетровска.

Государство потеряло право на применение силы и военную монополию. Так же как двадцать лет назад частные торговые посредники паразитировали на государственной промышленности, сегодня олигархические батальоны паразитируют на остатках армии и МВД.

Как это выглядит в реальности? Правящим элитам нужна гражданская война с Донбассом, чтобы получать кредиты от США, потому что последние готовы инвестировать в создание хаоса на границах с Россией. Война на Донбассе — огромный бизнес на всех уровнях. На самом высоком уровне — межгосударственном — это доступ к кредитам МВФ, Всемирного банка, ЕС и США, которые тут же осваиваются и становятся частным капиталом.

На уровне государственном война на Донбассе нужна для того, чтобы установить диктатуру и ликвидировать гражданские свободы; любой противник режима объявляется сепаратистом, агентом России и Донбасса, пятой колонной и бросается за решетку либо принуждается к эмиграции. Эта же война позволяет полностью стерилизовать информационное пространство, когда любая альтернативная точка зрения вычищается из эфира. Общество погружается в пропагандистский транс: во всем винят Путина, Россию и сепаратистов, а реваншизм и милитаризм превращается в официальную идеологию. На этом фоне нацизм выглядит обычным делом — и толпы зигующих подростков в крупных городах становятся привычным явлением.

На уровне областей и крупных городов гражданская война оказывается прибыльным бизнесом: военкомы спекулируют повестками, отсрочками и белыми билетами; милиция и СБУ (украинский аналог ФСБ) приторговывают оружием; олигархические батальоны берут подряды на рейдерские захваты рынков, торговых центров и т. п.; на таможне под видом гуманитарной помощи провозится контрабанда. Новости о том, как батальон «Правый сектор» или «Азов» участвовал в захвате рудоуправления или «отжал» свалку металлолома, стали обыденными в бывшей Украине — этому перестали удивляться и сообщают короткой строкой.

Мародерский бизнес на гражданской войне лучше всего виден на оккупированном Донбассе. Главный бизнес, который контролирует МВД, СБУ и олигархические батальоны, — это блокада Донбасса. Все основные дороги, ведущие в мятежные ДНР и ЛНР, перекрыты, поля заминированы, объявлен особый режим пропуска. Донбасс является густонаселенным промышленным регионом со слабо развитым сельским хозяйством, соответственно, блокада со стороны Киева приводит к резкой нехватке продовольствия и росту цен. Проезд каждого грузовика облагается пошлинами на блок-постах, которые контролирует либо МВД, либо СБУ, либо армия, либо олигархические батальоны, часто приходится платить по нескольку раз, в результате продукты на рынках Донецка и Луганска стоят дороже, чем на рынках Киева и Днепропетровска.

Мародерство тоже стало бизнесом в гражданскую войну — из домов граждан выносятся бытовая техника, личные вещи, драгоценности, часто берут в заложники людей, за которых можно требовать выкуп. Грабеж достигает таких масштабов, что почтовые службы уже не справляются с объемами пересылок. Если сначала в мародерстве были замечены преимущественно олигархические батальоны, которые рассматривали гражданскую войну как личный бизнес, то вскоре к ним присоединились и армейские солдаты с офицерами.

Грабежи сопровождают любую войну, однако если в народных республиках Донбасса мародерство порицается и его пытаются искоренить, то в бывшей Украине оно стало официальной идеологией. Петр Порошенко во время избирательной кампании весной 2014-го прямо говорил, что «дети Донбасса первого сентября будут сидеть по подвалам, прячась от бомбежек, а наши дети пойдут в школу». Летом 2015 года государственную награду получил старший лейтенант Марьян Рак, который, катаясь пьяным на БТР, убил 6-летнюю Полину в Константиновке. Бизнес на войне и грабеж постепенно становится государственной идеологией, которую практикуют на всех уровнях — от главы государства до постового.

Уничтожение государства и превращение его в частные феоды оказалось своего рода национальным спортом. Мародерство стало главными политэкономическим процессом, а война только ускорила течение исторического времени.

Разложение государства происходит на всех уровнях. Так же как Крым сменил юрисдикцию, переходят в новую юрисдикцию Одесса и Одесская область. США как главный инвестор проекта феодализации Украины получили право прямого управления стратегически важным регионом, где сосредоточены все главные морские торговые порты, регионом, который граничит с Румынией, Молдавией и Приднестровьем и является ключевым транзитным коридором в балканском направлении. Насколько стратегически был важен Крым в 2014 году, настолько стратегически становится важной Одесская область в 2015-м.