Купец только рукой махнул. Он был согласен на все. Раз влез в политику, пошли другие барыши с убытками. На такие ставки Сикамб играть не стал бы, будь его воля. Но тростинка в диадеме не оставила выбора. Стоит доставить письмо, и их головы пойдут в комплекте. Друг с другом и с головой заносчивого патрикия Григория, который может приходиться ей кузеном и дядей. А может и нет! И именно из этого следовало извлекать теперь прибыль, а не из самой торговли.

Прежде, чем девушка, похожая на базилиссу, вышла, Михаил сделал последний ход.

— Великолепная, а ты не заверишь письмо своей печатью?

— Нет, — отрезала сероглазая, — хватит и чернил.

Когда за ней упал полог, купец взглянул на шахматный столик. Положение белых — которыми он играл — было безнадежно. Разговор завершился в двух ходах от мата. Кулак, уснащенный перстнями, грохнул по столику, фигуры подпрыгнули, брызнули в стороны. Все-таки она — базилисса Августина-Ираклия! Настоящая багрянородная, что бы ни плела насчет рождения на Оловянных островах. Ну разве могут здешние варвары так играть в шахматы? И настоящая армянка, как и ее отец. А где пройдет армянин, там греку с евреем и делать нечего!

Вечер прошел в суете. А ранним утром тяжело груженый дромон, несмотря на утренний туман, тихо выскользнул по течению, управляясь одним рулем, и ушел в сторону моря. На берегу сморкалась в подвешенный на поясе платок непризнанная сама собой императрица — утренняя сырость сделала свое дело, — в сопровождении трех дюжин ополченцев своего клана доставившая груз. За грузчиков сошли гребцы, не впервой. А что устали — не беда, до моря донесет течение, а там, если повезет, задует попутный ветер. Если нет, то гребцам быть на веслах, и комиту Валентину придется отвлечься от пасмурных мыслей и заняться обеспечением работы двигателя в двести человеческих сил.

Дромон Клирику понравился. Корабль был красив тем тонким обаянием на грани уродства, которое отличает любую предельную технику, а дромон и был венцом развития галер. Позже его заново изобретут венецианцы… но это будет уже не то. Последышам, сосуществующим с парусными линкорами и прячущимся по шхерам да лиманам, не затмить самоуверенности сильнейшего корабля мира. Который может опасаться только нескольких таких же. И пусть он всего в два раза длиннее норманнского снаккара — какая разница? Он лучший!

Сразу после проводов валлийцам предстояла другая работа: громоздить тюки со льном и шерстью в подобие древнеегипетской пирамиды. Готовиться к утреннему открытию торгов. У подножия мягкой горы за ее сооружением следили двое.

— А это не слишком? — сомневался Дэффид.

— Ты же сам меня учил: сиды по мелочам не торгуют! Пусть все поймут это. Сразу.

— Я не про то. Я про торговлю с Африкой. Даже если экзарх не заплатит шелком, оружие всегда пристроим. Но где мы возьмем столько ремесленников? Боюсь, наш клан один не справится.

— Наймем. Научим. Римской армии всегда было нужно количество, а не качество. Хороший зимний заработок, не находишь?

— Нахожу. И вообще ты прекрасно справилась, для сиды-транжиры. Но нанимать работников не дело. Своих полно. Надо оповестить все кланы. Присмотреть холм для собрания… После Лугнасада, как урожай соберем, будет в самый раз. Привыкай, настоящие дела делаются именно так.

— Ясно, — Немайн попробовала влезть на вершину мягкой горы. Хотя бы для того, чтобы скрыться от целеустремленно шагающего в ее сторону сияющего сэра Кэррадока. Не получилось. Один из тюков выскочил из-под ног, сида спиной вперед покатилась вниз. Рыцарь ринулся на помощь — но Немайн закончила полет на руках у Дэффида. Тот даже не крякнул, хотя сида оказалась на изумление тяжелой.

— Осторожнее, егоза, — сказал трактирщик, — я уже привык, что у меня два раза по три дочери. Хорошее число для сказок и песен. В самый раз по моему ремеслу. Давай ты устроишься ближе к подножию? И тебе удобней, и мне спокойнее. Сэр Кэррадок, добрый день. Ты что-то хотел сказать?

Сэр хотел, да не Дэффиду.

— Я ходил к епископу. Даже к двум — к Теодору и к тому, который только что приплыл.

— Сглаз сняли?

— Сняли, — неуверенно согласился рыцарь. — Но тут целая история… И я хотел бы рассказать ее полностью.

— Тогда вечером и под пиво? — предложила Немайн. — Сейчас мы с Дэффидом заняты. Торговля, добрый сэр.

Блеск Кэррадока потускнел, стал не металлический, матовый, но улыбаться до ушей рыцарь не прекратил. Так и откланялся: мечтательно-туманный. Как только удалился за пределы видимости, Дэффид опустил сиду на землю. Та подпрыгнула пару раз, чтобы пелерина легла идеально ровно, и вернулась к делу.

— О холме. У меня есть один на примете. Большой. Около устья Туи. Миль на восемь ниже Кер-Мирддина по течению. Со стороны реки такие желтоватые скалы, южнее хороший, пологий берег. Кругом лес. Вяз, бук, дуб… Я его под монастырь присмотрела… Ну теперь под замок.

— Не годится.

— А чем он плох?

— Так это сидовский холм… К которому в Лугнасад подойти нельзя. Вопит на нем страшно так кто-то. Самые храбрые воины ужасаются и бросаются в бегство. А лошади вообще с ума сходят.

Немайн прищурилась. Не как обычно, от солнца, а совсем до щелок.

— Сидовский, говоришь? Надо сходить, посмотреть еще разок. Внимательнее. С хозяевами поговорить. Вдруг да согласятся продать. Может, выйдет дешевле, чем брать лен от короля.

Клирику такой вариант очень понравился. Погулять по холму, истребить «привидение», издающее звук. Наврать тысячу бочек чертей. И получить собственный кусок земли, за который не потребуют ни денег, ни службы! Сид — штука вне королевской власти. Маленький, но независимый. Этакий Ватикан. Но — холм ждал. А купцы уже собирались. Пришлось снова карабкаться на тюки со льном.

На этот раз Немайн не торопилась, и устроилась вблизи от вершины. Как на троне. Подлокотниками, подставкой для ног, валиком для головы служили тюки со льном. И поддерживали их тюки со льном. Со всем льном королевства Дивед, попавшим на июльскую ярмарку! Да и из некоторых соседних королевств. Иноземные купцы вырыли себе яму. Привыкли скупать обычный для камбрийцев товар по низким внутренним ценам. Но если у императрицы франков всего две льняные простыни, сколько же в самом деле стоит сырье?

Они привыкли торговаться с продавцом. Но как торговаться с той, у которой весь товар? Теперь они стояли, слушали, и возмущались. Немайн сидела на пирамиде, голова горделиво откинута назад. Как будто и не интересно слушать, как Элейн выбивает из иноземцев золотую пыль.

— Я не торгуюсь, — сказала Элейн, — потому как хозяйка товара предлагает разумную цену. На ткани. Пряжу, лен-сырец и шерсть — не продает. Приезжайте весной — за тканями.

— Нет в Диведе столько ткачих!

— Это моя проблема, не так ли? И это товар леди Немайн.

— Ну и пусть сидит на своем товаре!

Толпа качнулась к византийскому ряду. Но греки за ночь оставили позицию, незаметно сдав ее бравым ребятам клана Вилис-Кэдманов. Так цены на шелк выросли ровно настолько же. И если, подождав месяц, можно было надеяться взять лен на ярмарках в других городах Камбрии, то шелк и специи ближе шестисот миль купить было негде. Негоциатор Сикамб не лгал, когда говорил, что он единственный византиец, заплывающий так далеко на север.