Этим исходом завершилась последняя страница истории Китайско-Восточной железной дороги, построенной Россией к 1903 году в малонаселенной и экономически неразвитой Маньчжурии. Дорога дала ощутимую динамику развития промышленности края, превратившей Дунбэй к середине XX века в один из развитых индустриальных районов Китайской Республики. С этого времени— начала 1953 года КВЖД является важной железнодорожной магистралью Китая, но перестает играть роль в международных отношениях на Дальнем Востоке как инструмент региональной политики СССР, и как объект соперничества ведущих стран мира. Всего несколько сот русских жителей вопреки всему оставшихся в Китае, стали свидетелями ужасов китайской «культурной революции». Согласно проведенной в 1982 г. в КНР переписи населения здесь проживало 2933 русских, из них в Синьцзян-Уйгурском автономном крае — 2262 человека (для сравнения, в 1957 г. их было 9700), в провинции Хэйлунцзян — около 100 человек, во внутренней Монголии — несколько десятков человек, и немногие — в Пекине, Шанхае и других городах.

Согласно китайской статистике, в начале 1990-х гг. в Харбине проживало около 20 человек русских, почти все они были уже преклонного возраста, хотя с удивлением китайские статистики отмечали, что несколько русских, в том числе подростков, живет в Трехречье. Таким образом, последний период в истории российской эмиграции в Китае продолжался с августа 1945 года до рубежа 1950—1960-х годов. Основное содержание этого этапа — массовый исход белых русских из Китая. Причем, если выезд эмигрантов из Шанхая и других городов Китая продолжался недолго (конец 1940-х годов), то исход русских из Маньчжурии растянулся на 15 лет и завершился только накануне «культурной революции». Подводя итог нашему повествованию об историческом явлении русской белой эмиграции на Дальнем Востоке, нельзя не отметить отличительную особенность дальневосточного зарубежья. В Европе, США, Канаде, Австралии, Латинской Америке потомки российской эмиграции так называемой «первой волны», несмотря на все процессы адаптации и ассимиляции, продолжают или хотя бы пытаются сохранять традиции своих отцов и дедов. В Китае, кроме памятников русской материальной культуры, которые, кстати, китайские власти не перестают последовательно уничтожать и поныне, не осталось практически ничего из всего многообразия русской жизни, существовавшей здесь более половины века. В то же время на родине многие из вернувшихся достигли больших успехов, особенно на ниве науки, в области искусства и литературы. Широкой популярностью и любовью до сих пор пользуются имена A.Н. Вертинского и О. Лундстрема, известны книги и статьи Н. Ильиной, А. Хейдока, Л. Кравченко, Б. Юльского, Л. Хаиндравы. В среде российских синологов хорошо известны имена крупных ученых русского зарубежья на Дальнем Востоке — Г.В. Мелихова, В.С.Таскина, Е.П. Таскиной, B.C. Старикова, А.Г. Малявкина и др. В наши дни в России активно действует ассоциация «Харбин», выросшая из созданной еще в советское время Ассоциации друзей Харбинского политехнического института и имеющая отделения в Москве, Новосибирске, Саратове, Сыктывкаре. Такого же рода Объединения существуют в Австралии, Польше и Израиле. Издаваемые этими организациями в России и за рубежом периодические издания информационного, историко-публицистического и мемуарного характера имеют очень большое значение для сохранения истории российской эмиграции в Маньчжурии. В связи с этим необходимо назвать еще одну особую черту российской эмиграции в Северо-Восточном Китае. Преобладающему большинству людей, проведших детство и юность в Харбине и на линии, свойственна ностальгия по «малой родине» в Маньчжурии, щемящее чувство тоски по ушедшему навсегда «русскому» Харбину.

Если жизнь русской эмиграции в Европе и Америке довольно хорошо изучена и представлена во многих работах современных исследователей эмигрантской жизни, то зоны дальнего рассеяния русских еще ждут своего открытия. География расселения людей так или иначе связанных с Белым движением, их детей и далеких потомков, невозможно описать бегло. Так неповторимо и богато их жизненное наследие, столь причудливы и уникальны жизненные пути эмигрантов, покинувших свою несчастливую родину. Нужда и бедствия гнали русских людей из обширных российских пределов не одно десятилетие после злополучного октября 1917 года. Не остановило бегство и принятие законов, ужесточавших выезд людей за границу, ни жестокости по отношению к отчаявшимся беглецам, пытавшимся пересечь государственную границу в направлении от СССР, ни бегство из зон советской оккупации, также сопряженное с риском, ни отчаянные эскапады дипломатов, матросов, работников торгпредства и даже вчерашних палачей- чекистов… Бегство в неопределенность Европы и других континентов с неопределенным будущим казалось лучше пребывания в советских условиях, пусть даже и на свободе. Еще долго после окончания войны, русские эмигранты, живущие в разных европейских странах, предпочитали оставаться на насиженных местах, отказаться от гражданства страны проживания и ждать падения коммунистической власти в СССР. Многие из белых эмигрантов, спасаясь от СМЕРШа и МГБ, оказались рассеянными по свету, добравшись до самых отдаленных уголков земного шара, о которых в иные годы большинство из них не могли и помыслить. Волею обстоятельств, люди, оказавшиеся на других континентах, продолжали свою жизнь, стремясь сохранить русскую культуру и усовершенствовать окружающую их иностранную жизнь. И особенно остро переживалась разлука с домом в дальних диковинных странах, куда судьба забросила русского человека. И потому в песках Сахары и под пальмами Бельгийского Конго, русский человек старался приспособить под себя окружавшую его экзотическую жизнь. А профессия военного помогала обустроить свой быт и наладить жизнь Бог весть, в каких «медвежьих углах» планеты. Русская Православная церковь не отставала от своих рассеянных по всему мировому пространству чад, стараясь, чем возможно, поддержать их дух. Трудно представить, но 23 октября 1927 года на север Африканского континента, в марокканский Рабат приехал иеромонах с русского Севера, из Валаамского монастыря о. Варсонофий (Толстухин), и уже через два дня организовал первое собрание своей приходской общины, поведав им о том, как намерен скрепить узы российских изгнанников с утраченным ими Отечеством. Со временем его стараниями было учреждено «Общество Православная Церковь в Марокко». Первое время, за неимением храма, богослужения совершались в разных местах, но в самом начале 1928 года русским эмигрантам удалось получить пустующий барак от щедрот французской колониальной администрации. В феврале того же года русские прихожане, объединив усилия, устроили в нем церковь, которую 8 апреля освятили в честь Светлого Христова Воскресения. Через некоторое время православному приходу в Рабате удалось приобрести и немного земли. Таинство освящения храма в 1932 году прошло на волне большого эмоционального подъема прихожан и клира, обретших свой духовный угол на выжженной солнцем марокканской земле. Русские съехались в Рабат со всех городов, чтобы побывать на православной службе. Храм, созданный общими усилиями всей марокканской русской эмиграции, сделался в те дни главным центром всей русской жизни на Севере Африки. В городке Хурибге управление завода по добыче фосфатов передало русским здание католической церкви. В нем приходскими активистами был устроен православный Троицкий храм. В этом простом деревянном храме во время службы могло вместиться 150 человек.