Он вспомнил свою дворничиху на старой квартире, которая мела у них во дворе, у нее делалось лицо убийцы, она ненавидела весь мир, она считала, что все эти суки, которые в это время спят со своими суками, — ее личные враги, она ненавидела даже своих детей, которые хотели жрать каждый день, она ненавидела все потому, что она должна мести, а не быть принцессой Дианой.

Ей однажды С.С. предложил подметать у своего гаража за отдельные деньги, но она ответила ему ярко и образно, «засунь свои деньги себе в жопу», повернулась своим костлявым задом и пошла в говнодавах, в которых еще до сих пор ходят русские зэки.

Фуры уехали, чай закончился, он встал и пошел выносить вещи, пора было ехать в аэропорт.

Прилетели на Мадейру, на тонкую полоску вдоль океана, потом ехали по тоннелям сквозь гору, которую когда-то океан выплюнул на свой берег, цвет горы черный, вулканическая лава, здесь когда-то был исполинский катаклизм, а теперь покой на много веков, чудесная погода круглый год, пальмы и цветы, райское местечко.

Здесь проводят свой досуг старые англичане, сухие поджарые джентльмены и их жены, напоминающие персонажей Теккерея, многие живут по полгода в своих апартаментах, и они задают тон этому курорту.

Здесь распорядок устроен сто лет назад: завтрак, пешеходные прогулки вдоль океана, тут этот вид экологического туризма называют «левады».

Это пешие прогулки разной сложности, горные, вдоль каналов и ручьев.

Потом отдых, а уж потом ужин на Променаде, в сотнях ресторанчиков на любой вкус, обязательно на террасе с видом на океан, ужин начинается на закате, обслуживающий персонал — полный интернационал, в каждом ресторане есть бывший русский — хохол, таджик, молдаванин или узбек.

Главные хиты местной кухни — все из рыбы, и шашлыки на вертелах из лаврового дерева, много гадов и морепродуктов, всего много, недорого, и очень симпатичное обслуживание, без российской навязчивости и нескрываемого хамства.

Вот с такого ресторанчика на марине С.С. начал жить на Мадейре. Они заселялись в номер, раскладывали вещи, потом сидели на балконе, выпивали зеленое местное вино с фруктами, посланное администрацией вип-клиенту.

Номер был большой: две спальни, салон между ними с огромной террасой с видом на океан, так они просидели до вечера.

Катя на время ушла в бассейн, С.С. остался, побродил по сети, узнал, что сегодня Ночь музеев, так и заснул на террасе, наступила сиеста. Во сне он посетил музей имени себя.

Народу там было мало, честно сказать, он был один.

Осмотрев всю экспозицию, он остался доволен, в разделе пятидесятых годов нашлись шорты, которые он потерял в походе на другой берег реки, и устное воспоминание одноклассницы, как он шел в трикотажных трусах через парк, сгорая от стыда. В шестидесятых он нашел между страницами книги «Три товарища» засушенный поцелуй Куликовой из седьмого «Б», вырванный у нее обманом и легким насилием, там же нашелся лифчик А. — первый трофей — аксессуар женской сбруи, который круто изменил его жизнь.

На удивление, вернулась из небытия ондатровая шапка, которую у него сняли в шестнадцать лет, на первом свидании с роковой женщиной из другой школы, ее друг ударил его по левой скуле, а правую он уже подставить не мог, улетел в сугроб, оторвавшись от земли, шапка в тот момент улетела в другое измерение, и вот она вернулась и заняла свое место в экспозиции его поражений…

В годы застоя экспонатов почти нет, но зато есть фото с какими-то людьми, которых он сегодня не помнит, и единственный автограф, который он взял у группы «Ореро», чтобы угодить одной девочке, оказавшейся в конце концов законченной дурой с большими сиськами.

Строго по ранжиру стоят несбывшиеся надежды, удивила трудовая книжка, в которой десяток благодарностей за доблестный труд, две грамоты: одна за второй класс, вторая за третье место в шахматно-шашечном турнире младших отрядов, и значок ударника коммунистического труда, и пионерский галстук с обкусанными концами.

Вот и все экспонаты, которые он увидел, он вышел из музея, решил позже вернуться в запасники, где он надеялся найти более яркие свидетельства своей, как он считал, вполне счастливой жизни, он понял, что гордиться ему нечем, держать себя в руках нет смысла, и он может себе позволить что-нибудь неправедное.

Если его потомки найдут эти свидетельства через пятьсот лет, они удивятся скудности жизни своих пращуров, никаких ратных подвигов, ни славы, и он сам в глазах потомков предстанет чем-то вроде личинки ручейника…

Кто-то трепал его по плечу, это Катя вернулась из бассейна, он открыл глаза, вкусная Катя трясла мокрой головой и смеялась, С.С. вспомнил свой сон, притянул Катю к себе и поцеловал крепко и смачно прямо в холодные губы, ему понравилось, но она хотела есть и стала собираться на Променад.

Она десять раз выбегала к нему в разных нарядах, она была увлечена и не замечала, что времени уже прошло больше часа, и тогда С.С. остановил ее фэшн-шоу, и они наконец вышли.

Она сама взяла его под руку, С.С. было немного неловко, он отвык от такого тесного контакта, кругом были супружеские пары стариков с артритными коленями, с гречкой на всех частях тела, морщинистые и жилистые, они шествовали по Променаду, высматривая в меню, чем они себя должны удивить.

С.С. привел Катю в марину, там была стоянка лодок, и вид с пирса на уходящее солнце был не под силу никакому Кэмерону и Триеру, ни в 3Д, ни в 5Е. Солнце багровым шаром уходило греть другую сторону Земли и завораживало своей огромностью и космическим величием. С.С. был равнодушен к природе, но такой красота не могла даже его, прожженного циника, не пленить…

Они прошли через коридор аквариумов с мириадами рыб, сзади семенил мэтр с лазерной указкой и показывал, им, из чего можно сложить картоплану, это такой микс из рыб, который является коронкой на Мадейре.

С.С. лохом не был, он всегда готовился к новой стране и не ленился почитать о месте, где он будет находиться.

Они сели, Катя села лицом к Променаду, чтобы глазеть на разноцветную толпу, а С.С. людям предпочел океан.

Все располагало к благостному вкушению, но он немного нервничал. Предполагаемая ночь обещала сплетенье ног, сплетенье рук, судьбы сплетенье, как сказал классик, вот поэтому С.С. и беспокоился, боялся оказаться связанным. (Это батя так шутит, сказал он себе.)

Он замечал за собой еще с юности, что он проигрывает будущее, которое должно было с ним случиться, так он отсекал плохие сценарии, готовил пути отхода, чтобы не пострадало самолюбие, много чего он себе любил напридумывать, а потом поступал так, что все его планы оставались за бортом прогнозов.

Он потом, став старше, узнал, что у леворуких людей особый мир в голове, два полушария ведут постоянно дискуссию по любому вопросу, и это не шизофрения, так природа захотела.

Они мирно сидели, выпивали, почти не болтали, бывает такое даже между малознакомыми людьми, если контакт установлен на нейронном уровне, он даже слышал, что бывает нейронный секс, когда люди, только глядя на друг друга, выделяют эндорфины.