Вот те на. Прачечная. С антуражем Луи особенно не чинился. Неррон прижался ухом к двери.

Да, с цивилизованными методами пора завязывать. Ему нужна рука. Ему нужно сердце, до того как им завладеет Бесшабашный. Ему нужно наконец избавиться от попутчиков. И существует один-единственный способ добиться всего этого одним махом. Убить двух зайцев сразу.

– Что это ты там делаешь? – В шепоте Омбре было еще больше бульканья, чем обычно.

Неррон обернулся.

Волосы водяного облепили его квадратную голову, будто он только-только вылез из пруда. Возможно, так оно и было. Неррон чуял легкий дух золотой рыбки. Водяные рискуют засохнуть, если время от времени не будут погружаться в омут, чем тинистей, тем лучше. Они засыхают также, если их заставить проглотить огненную моль. Весьма интересный факт.

Брось, Неррон. Просто обходись с ним получше. Ведь так он намного полезнее.

Неррон указал на дверь в прачечную.

– Твой царственный господин скоро начнет проявлять нетерпение. Горбуну необходим арбалет, а как мне сосредоточиться на его поисках, если у его сынка нет в голове ничего другого, как только затаскивать к себе в постель всех виеннских девчонок?

Лицо Омбре было по-прежнему лишено выражения. Только глаза, три пары глаз выдавали, что творилось у него внутри под чешуей: он был до краев переполнен тоской и уязвленным самолюбием. В Виенне Луи не упускал возможности всякому пожаловаться, что за докучливая нянька этот водяной, насильно приставленный к нему его папашей. Не оставалось и тени сомнения в том, что Омбре своего царственного подопечного презирал, однако это вовсе не означало, что он к кому бы то ни было другому относился с симпатией. Кроме того, он был силен. Очень силен. Даже гоилу он мог шутя пересчитать все косточки. Надо думать, пренеприятнейший опыт.

– Ну и что ж нам, по-твоему, делать? – Водяной так шлепал губами, что Неррону почудилось, будто у него залепило уши илом.

Из-за двери послышался вздох, заставивший покраснеть даже портреты на стене.

– Через час доставишь Луи ко мне в библиотеку. Я поговорю с ним. – («Будем надеяться, это не вызовет подозрений».) – И скажи ему, чтобы захватил с собой руку.

– Зачем?

Осторожно, Неррон.

– Хочу посмотреть, не укажет ли она нам на местонахождение сердца.

Шесть глаз. «Врешь, гоил, – говорили они. – И мне это ясно».

– В библиотеку, – отозвался водяной, – через час.

Белоснежкин метод имеет такие сильные побочные действия, что в Альбионе за это колдовство приговаривают к повешению. А Горбуну наверняка пришли бы в голову и более изощренные способы казни, если бы он узнал, что этот метод испробовали на его сыне. Но Неррон полагался на то, что последствия этой процедуры легко принять за передозировку эльфовой пыльцы.

Работник с дворцовой кухни сварил ему ведьмин язык – дурачина принял его за язык теленка. Яблоко Неррон препарировал сам. Метод назван Белоснежкиным только по плоду – яблоко, от которого Белоснежка в свое время откусила, было пропитано совсем другим ядом. Неррон вырезал сердцевину и влил внутрь отвар из языка. Черная магия – весьма неаппетитный промысел. Срезанную верхушку он прикрыл шоколадом, чтобы несколько подсластить пилюлю. Луи был падок на шоколад.

Книги в библиотеке его кузена стояли аккуратными рядами, как бывает там, где их никто не читает. Кузен Луи любил выдавать себя за человека образованного.

Через час.

Водяной доставил наследника к сроку. Естественно, кронпринцу Лотарингскому не было никакой надобности стучаться.

– Водяной сказал, ты хочешь что-то обсудить со мной?

От него, как всегда, разило эльфовой пыльцой и отвратительным одеколоном, который он лил на себя, словно воду.

– Жди за дверью! – велел Высочество Омбре, когда водяной хотел последовать за ним. – От тебя опять несет рыбой. И вот что, пойди-ка лучше разыщи моего кузена. Я желаю развлечься.

Омбре скользнул по Неррону бесцветным взглядом и затворил за собой дверь. Лелу, очевидно, ничего не объяснил Луи относительно гордости водяных. Пробел в знаниях, который может оказаться роковым.

– Вы принесли руку?

Луи приподнял мешок.

– Надеюсь, вы храните ее на должном расстоянии от вашего высочества?

– Это еще зачем? – Луи наморщил лоб.

От эльфовой пыльцы мыслительный процесс давался ему еще труднее.

– И чему вас только учит этот Лелу? Черная магия очень опасна для здоровья. И мне наверняка придется отвечать перед вашим отцом, если проявятся побочные действия! – Неррон подал ему яблоко. – Вот. Противоядие. На вкус просто омерзительно, но я попросил повара несколько облагородить его вкус.

– Яблоко? – Луи отпрянул. – Я не ем яблок. Ими отравили двух моих теток.

– Как скажете. – Неррон отложил яблоко на конторку, где пылился фолиант, посвященный семейной истории аустрийских родственников Луи. – Сходите к врачу, раз мне не верите.

И последите за своими ногтями. Когда они почернеют, уже, как правило, бывает слишком поздно.

Луи воззрился на свои пальцы.

– Надоела мне эта охота за сокровищами! – выпалил он. – Вся эта магическая чепуха. Вчерашний день.

Он схватил яблоко и уставился на него так недоверчиво, что Неррон почти потерял надежду.

– Это шоколад?

Один кусок, и принц готов. Неррон едва успел подхватить его, чтобы тот не рухнул на мраморные плиты. Это оказалось не слишком-то легко, учитывая габариты Луи.

Гоил склонился над ним и дунул ему в тяжелеющие от сна веки.

– Где сердце Гуисмунда, Истребителя Ведьм?

– Что?.. – пролепетал Луи.

Неррон выругался так громко, что сам себе зажал рот. Бродяга, к которому он применил Белоснежкин метод шесть лет назад, был просто верхом сообразительности рядом с Высочеством.

– Гу-ис-мунд, Ис-тре-би-тель Ведьм, – прорычал Неррон принцу в ухо.

Луи попытался было откатиться в сторону, но Неррон держал его крепко, хотя это было не так-то просто, учитывая царственные формы Высочества.

– В Лотарингии, – прошелестел Луи.

– Где в Лотарингии?

Луи забила дрожь.

– Шамплит… – выдохнул он. – Белое, как молоко. Черное, как кусочек ночи, оправленный в золото.

И принц захрапел.

По меньшей мере десять лет напролет он не будет заниматься ничем иным. Внезапный дар ясновидения имеет свою цену.

Неррон поднялся. Шамплит. Белое, как молоко. Черное, как кусочек ночи, оправленный в золото. Что за чертовщина? Он посыпал наряд и руки Луи эльфовой пыльцой и засунул ему заодно пару упаковок в карман. Потом спрятал надкушенное яблоко в кисет к руке и упаковал в седельную сумку, где уже находилась голова. Он открыл дверь – и уперся носом прямо в обтянутую мундиром грудь водяного.