Алексей Филиппович вздохнул, словно представил, как больно будет Маше, а потом сказал:

– Ты вправе, конечно, отказаться. Я не могу тебя заставить. Ведь в случае победы ты получишь семьсот пятьдесят тысяч баксов. Огромные деньги для женского миксфайта. Но обещаю: если проиграешь, то к полагающейся тебе четверти миллиона я лично добавлю ровно лимон.

– Вы много против меня поставили? – поинтересовалась Маша.

Кущенко кивнул.

– Очень много. О такой ставке в нашей стране я вообще не слышал. За границей – возможно, но я не знаю, чтобы кто-то так рисковал. И потом, я же не от себя лично ставил, а поручил нескольким людям, иначе все понятно бы стало. А так мы с тобой чистыми останемся. Договорились?

– Договорились. Но только с реваншем потом не тяните.

– Не в моих интересах. И потом, ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Время идет, но ничего не меняется. Проходят месяцы и годы, не принося никаких перемен. Простые люди остаются бесправными, а наделенные хоть какой-то властью становятся с каждым днем все более ненасытными и уверенными в своей безнаказанности. Губернаторы и министры, прокуроры, чиновники городских и районных администраций, депутаты и инспекторы дорожной полиции – все они приходят на государственную службу, чтобы поживиться, считая свою должность частным предприятием, которое сделает их богатыми, даст возможность не отказывать себе ни в чем – ни в роскоши, ни в осуществлении любой пришедшей на ум прихоти. Они завидуют друг другу и ненавидят тех, кто ждет от них помощи или сострадания. Презирают простых людей, забыв, что сами когда-то были такими – нищими и бесправными. Им плевать на тех, кому обязаны служить. Они не видят слез и не слышат стонов обобранных ими людей, осужденных на вечную муку тащить на своем горбу подлое воровское сословие. «Слуги народа» никогда не жили хуже своих «хозяев» – тех, в чьи карманы запускают свои загребущие руки. У этих мерзавцев есть все, но им хочется иметь еще больше. Они по кускам распродают страну, ломают чужие судьбы и втаптывают в грязь людей, убежденные в своем праве на любой поступок, зная, что наказания не последует. После себя они оставят дворцы, в которых будут жиреть их не желающие и не умеющие трудиться потомки, а на ухоженных кладбищах будут стоять мраморные монументы…

Маша, которую мучили тяжелые мысли, прошла по дорожке мимо свежих могильных холмиков, увядающих венков и временных обелисков. Остановилась у низкой оградки, за которой стояла черная плита с выгравированными на ней портретами Сергея и Славика. Сергей обнимал сына и прижимал его к себе. Оба, улыбаясь, смотрели на нее. Эту фотографию она сделала за два месяца до гибели Славика и, уж конечно, не думала, что та окажется на могильном камне. Маша положила рядом с плитой большой букет садовых ромашек, которые нарвала под окнами маминого дома. Потом приблизилась к камню и поцеловала Славика, а затем Сергея.

Схватка закончилась, и Кущенко не мог понять, что произошло. Владелец «Колизея» видел, как хромала Маша, с трудом подволакивая травмированную ногу, и посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени еще осталось. И в ту же секунду раздался рев зала. Алексей Филиппович поднял голову и увидел, что Ли Хэнги лежит, даже не пытаясь подняться.

– Вставай же… – прошептал он. И наконец понял, что проиграл.

Маша отошла в угол ринга, где тряс руками Хегай, куда уже мчались, натыкаясь на кресла зрителей, Олег Валентинович, Коля, Артем и еще какие-то люди с перекошенными от радости лицами. Зрители вскочили со своих мест, аплодировали и орали. Кущенко сидел, пораженный несправедливостью. Рядом стоял Васо и тоже аплодировал. Васо обернулся и воскликнул:

– Какая девочка, а! Как она этой корейке ногой в челюсть заехала!

Алексей Филиппович посмотрел на свою ложу. Араб поднялся, и его жены – шейх прибыл с двумя – вскочили тоже.

– Кстати, мои люди проверили ее, – добавил Васо. – Никакая она не Мотылькова. Твоя девочка поменяла фамилию. Прежняя у меня где-то записана. Если хочешь, потом найду.

Кущенко кивнул и поднялся.

– Я к себе, – обронил он и посмотрел на центр ринга.

Маша стояла в окружении людей, среди которых подпрыгивал и что-то выкрикивал Артем.

Хозяин клуба поднимался по лестнице, куда тоже доносился шум из зала. Подойдя к апартаментам, Алексей Филиппович набрал номер менеджера, но тот не ответил на вызов. Кущенко вошел в гостиную и плюхнулся в кресло. Жалко было потерянных денег, но больше злило другое – как девчонка могла! До сей поры никто не смел ослушаться его воли: как он говорил, так и должно было быть. Кто-то в былые годы пытался воспротивиться, но где теперь те люди? Ее тоже надо наказать. Но как? Забрать у нее все, чем она владеет, все, что представляет хоть какую-ту ценность? Но, во-первых, это не покроет и малой доли того, что он потерял, а во-вторых, что самое главное, путь сближения с ней тогда будет намного длиннее.

Можно, вообще-то, сблизиться в любой момент, в конце концов, он – хозяин, девчонка – его подчиненная. Не собственность, конечно, но все ее будущее, благополучие и успех зависят только от него. Маша наверняка прекрасно все понимает, так что изображать удивление не будет, поломается пару дней, а потом придет сама. Как это происходит, Алексею Филипповичу хорошо известно: поднимется сюда для разговора, на который он ее вызовет, заранее зная, о чем будет беседа; он предложит выпить, и Маша согласится; махнет коньячку для храбрости, а потом произойдет то, для чего, собственно, и пришла. Так было не раз.

Но тогда были обычные девушки. Красивые, с прекрасными фигурами, и головы у некоторых соображали вполне прилично – с такими как раз было проще. Но Маша – другая, и Кущенко никого так не желал, как ее.

Нет, пора в отношениях с ней переходить к решительным действиям. А повод есть – он потерял очень много денег. Даже слишком много за один день, никогда не терял столько. Хотя, может быть, и стоило их потерять, чтобы получить гораздо больше. Теперь Маша станет податливее. А деньги вернутся потом: Мотылек принесет многие миллионы. Сейчас уже Ли Хэнги потребует реванша. И опять будет полный зал. Кстати, сборы от продажи билетов на состоявшийся только что бой наверняка перекрыли потерю на ставке, а ведь и ресторан и буфет сегодня трудились как никогда.

Кущенко представил Машу, как та радуется своей победе, как смеется, улыбается. И тут же поймал себя на мысли, что никогда не видел счастливой улыбки на ее губах. Не видел ее радости. Не видит и сейчас – ее нет рядом с ним. Зато сын в эти минуты поздравляет Машу, обнимает ее, вероятно… Мысль об этом вдруг взбесила больше, чем потеря денег.

Зазвонил мобильник. Алексей Филиппович ответил на вызов и услышал в трубке голос менеджера.

– Простите, – сказал Олег Валентинович, – не смог принять ваш звонок, не услышал: здесь так шумно, все орут…

– Бери Машу и приводи ко мне. Только чтобы никого больше не было.

– Я в своем кабинете, тут куча народу. Сейчас пошлю за ней кого-нибудь.