Пахло старым прелым деревом.

Кэшин опять приостановился, потом пошел дальше, мимо поленницы.

Там, на полянке, он обнаружил сооружение наподобие туннеля, сложенное из кирпичей цементного цвета. С одной стороны оно сужалось, и этот узкий и длинный конец смотрел на прогалину между деревьями и на море, до которого отсюда было несколько километров. Сзади возвышалась квадратная дымовая труба.

Он подошел ближе. На земле у основания стен образовалась корка, похожая на хлебную. По всей длине стены шли квадратные стальные дверцы, кирпичи вокруг них почернели от жара. Стальная же плита размером побольше стояла прислоненной к стене. Кэшин догадался: это заслонка, чтобы регулировать приток воздуха. Такие же дверцы шли и по другую сторону печи.

Спереди все было открыто. Кэшин чувствовал, как его шею овевает западный ветер, задувает в жерло печи и воет тем самым странным звуком. Это и была печь, в которой Бургойн обжигал свои вазы.

Почерневшие кирпичи лежали аккуратной стопкой у дверцы. Он нагнулся и заглянул внутрь: за прокопченным входом было три яруса, нечто вроде широкого алтаря. Сильно пахло чем-то жженым, химическим.

Ветер с моря задувал прямо в жерло печи, как дыхание музыканта в духовой инструмент. Интересно, по ночам она тоже пылала? Гудел огонь, топка светилась белым светом. Чтобы печь не остывала, в нее время от времени надо было подкидывать дрова.

Внезапно Кэшину захотелось уйти с этой полянки, где печально гудел ветер и пахло мертвой древесиной. Он вдруг заметил, что дует ледяной ветер, ощутил мелкие дождевые капли на лице. Пройдя вниз, через рощу, он вернулся к усадьбе, еще раз обогнул дом, прикидывая, как можно подойти к зданию в темноте и где можно пробраться внутрь.

В северо-западной стене была дверь — наполовину стеклянная, разделенная переплетом на четыре части. За ней открывалась небольшая комната с кафельным полом, скамейками по стенам, пальто и шляпами на вешалках.

Кэшин обернулся. Обширный сад тянулся метров на двести, до самого штакетника, а за ним начинался выгон, стояли деревья, поблескивала вода.

Наверное, было так: безбашенные, обкуренные мальчишки проезжали мимо и кому-то при виде ворот и солидной латунной таблички взбрела в голову дурная мысль. Как будто кто-то шепнул в ухо или написал огненными буквами: «ЗДЕСЬ ЖИВУТ БОГАТЫЕ».

Проезжали мимо? А куда? Если возвращаться в Даунт после рыбалки и пьянки на пляже, то, конечно, удобнее ехать этой дорогой — меньший риск встретить патруль, чем на главной трассе.

Как же они это сделали? Припарковались где-нибудь на шоссе, перелезли через забор, забрались в дом? Почти километр по темноте, через выгон, в открытые ворота? Нет, вряд ли.

Скорее всего, они оставили машину у ворот, прошли в темноте по дорожке; фонари не горели, огромные тополя, еще покрытые листвой, заслоняли лунный свет.

Стоя в темноте, в самом конце дорожки, они смотрели на дом. Горел там свет или нет? Спальня Бургойна находится с обратной стороны дома. Он еще не ложился. Где же он был? В кабинете? Они обошли кругом, заметили свет в кабинете и спальне? Если так, они должны были сообразить, что залезать в дом нужно как можно дальше отсюда.

Воры не забираются в жилые дома, где горит свет, — ведь у хозяина может оказаться оружие.

Дальше. Чем они били Бургойна? Принесли что-то с собой, а потом забрали? Было проведено вскрытие, патологоанатомы сделали некие выводы, но все, что в результате можно было сказать, это что Бургойна ударили прямоугольным или круглым предметом размером больше биты для гольфа.

Раздался звук шагов. Дверь застекленной террасы открылась, и вышла Эрика Бургойн. На ней было что-то мягкое даже на вид, в разных оттенках серого, и сегодня она выглядела моложе — могла бы сойти и за тридцатилетнюю.

— В чем дело? — спросила она.

— Так, заглянул еще раз, — ответил Кэшин. — Примите искренние соболезнования.

— Спасибо, — поблагодарила Эрика. — Но какой смысл заглядывать теперь?

— Дело пока открыто.

За ее спиной показался рано поседевший мужчина, выше среднего роста, загорелый, в темном костюме, светлой рубашке и синем галстуке.

— Что у вас тут? — осведомился он.

— Это детектив Кэшин, — представила Джо Эрика. Мужчина прошел вперед, протянул руку.

— Адриан Файф.

Когда Кэшин почувствовал его твердое рукопожатие, рукопожатие настоящего мужчины, ему сразу стало противно и он поспешил убрать свою руку. Перед ним стоял Адриан Файф, ответственный застройщик, намеревавшийся построить курорт в устье Каменного ручья. Кэшин вспомнил гневную тираду Сесиль Аддисон тогда, утром, у газетного киоска: «Эта сволочь молчит о том, что без подъезда к устью Каменного ручья покупать там участок бессмысленно! А подъезд возможен только со стороны заповедника или через лагерь».

— Его ведь посадили бы, да? — спросила Эрика. — Донни Култера, я имею в виду.

— Не обязательно, — ответил Кэшин.

— А что с часами?

— У нас есть заявление от человека, который утверждает, что двое подозреваемых пробовали продать часы ему. Откуда у них эти часы, мы не знаем.

— Не знаете? — ехидно спросил Файф. — Но ведь это же очевидно!

— Ничего очевидного в таких случаях не бывает, — возразил Кэшин.

— Но в любом случае все закончилось, — сказал Файф. — Какая-никакая справедливость восторжествовала.

— Нелепо это все, — бесцветным голосом произнесла Эрика. — Убили старика за часы и несколько долларов. Что же это за люди такие?

Вместо ответа Кэшин произнес:

— Мы хотели бы получить доступ в дом, если вы не возражаете.

Она немного помолчала и ответила:

— Да нет, не возражаю. Я все равно сюда больше не приеду. Рано или поздно мы его продадим. В кухне найдете большую связку ключей, чуть ли не сотню. Отдайте их Аддисон, когда все закончите.

Вместе они обошли дом и на прощание пожали друг другу руки.

Все тот же охранник стоял, прислонившись к «саабу» и лениво покуривая.

— Подожди у меня, — сказал он Кэшину. — Когда-нибудь я припомню тебе тот гравий, башку оторву и в задницу засуну.

— Угрожаете офицеру полиции? — осведомился Кэшин. — Что, ставите себя выше закона?

Охранник презрительно отвернулся и плюнул на дорожку. Кэшин взглянул на дом. Эрика все не уходила. Он вернулся, поднялся по ступенькам.

— А кстати, — поинтересовался он, — кто наследник?

Эрика взглянула на него дважды моргнула и ответила:

— Я. Получаю все, что причитается по завещанию.

* * *

Ребб выводил кладку разрушенного северо-восточного угла дома. Кэшин постоял, понаблюдал за тем, как он работает: шлепнул раствора, привычно положил на место холодный блестящий кирпич, прихлопнул его ручкой мастерка, одним движением соскреб лишний раствор.