Даже здесь глаза Валентина ищут Мимосину. Он обводит взглядом волнующуюся толпу, на головы которой сыплется разноцветный дождь отходов, выбрасываемых из лож: апельсиновые корки, сломанные цветы, иногда даже отвергнутые браслеты и интимные предметы туалета.

В последнюю ночь в последнем театре Мимосина так и не появилась ни на сцене, ни в ложах, ни, по всей видимости, в партере. Его глаза видели ее в каждой девушке, в каждой молодой актрисе, однако она так и не пришла. Валентин теряет надежду и, по всей видимости, публика, не дождавшись воскрешения Гольдони, тоже. Театр наполовину пуст, потому гондольерам позволено входить в зал. Но в партере появляется всего несколько лодочников, потому что у этой пьесы дурная репутация, и теперь Валентин понимает почему.

Валентин сидит в ложе, слишком расстроенный, чтобы работать над рецептом венецианского эликсира, слишком уставший, чтобы вызвать близнецов с галерки, где они дремлют на стульях. Он слышит их храп даже в ложе, в десяти метрах от того места, где они расположились. Публика в партере ест даже больше, чем обычно, желая компенсировать недостаток действия на сцене. У некоторых театралов лицо становится зеленоватым от большого количества разной еды, которую они успели умять за короткий промежуток времени. Не в силах оторвать взгляд от сотен глоток, постоянно поглощающих еду, Валентин начинает подозревать, что он оказался в каком-то кошмаре. Тысячи зубов перемалывают твердую пищу под аккомпанемент оркестра. Сотни вымазанных в жире пальцев тянутся за новыми котлетами, завернутыми в промасленную бумагу, исходящими мясным соком. Валентин наблюдает за отвратительными сценами, когда эти люди начинают заливать вина в свои жадные глотки. Он решает быстро уйти без всякого сопровождения.

Бесшумно блуждая по тихим улицам, он ощущает одиночество, которого не знал до знакомства с Мимосиной, ибо оно приходит лишь тогда, когда ее нет рядом. Никто другой не сможет его утешить. Даже Том, хотя он и скучает по нему. Разве он не опрометчиво решил позабавиться с этой актрисой, чтобы развеяться после гибели Тома? Если бы Том не погиб, он бы не был так убит горем и не позволил бы обычной актрисе украсть свое сердце.

Шагая, он пытается анализировать разные события из прошлого. Его сердце сжимается и разрывается от боли, когда он касается некоторых виньеток, впаянных в плоть блеском свечей.

На каждом перекрестке он на секунду замирает, представляя, что слышит ее легкие шаги.

Он несет любовь к ней перед собой. В Венеции, в ее отсутствие, ему нет нужды защищаться от правды. Он любит ее. Он в нее влюблен. Он отпустил ее. Ее нет.

Это полностью моя вина.

Теперь, когда ее возвращение кажется невозможным, становится мучительно очевидным, что единственный человек, способный привнести порядок в его жизнь, это Мимосина Дольчецца.

Он думает, что ее присутствие смогло бы помочь решить проблему с Певенш. Девочке больше всего нужен пример для подражания, пример настоящей леди. Изящество — это то, чего не хватает девочке и чего в избытке у актрисы.

Он понимает, что поход в чайхану с вдовой Гримпен был чем-то вроде репетиции. Он восхищался ее немногословностью и спокойствием. Он считал, что она смогла бы справиться с Певенш, воспитать ее немного, возможно, научить некоторым женским штучкам. Если бы та встреча прошла по плану, возможно, он предложил бы Сильвии стать компаньонкой Певенш, повлиять на нее немного.

Господь знает, что своевременная подсказка дороже золота.

Конечно, что-то в Сильвии не понравилось Певенш. Но что? Возможно, девочка была права, думая, что заслуживает большего. Ибо кто скромная швея вдова Гримпен по сравнению с Мимосиной Дольчеццой? И что такое платная компаньонка по сравнению с… Валентин озадачен этой мыслью.

Мимосина Дольчецца. Как же ему нравится произносить это имя.

Он считает ее имя поэмой, повторяя его на разные лады.

Иногда он спрашивает себя: а что, если эта любовь была немного подпорчена определенной долей корысти? И что? Валентин знает сердцем, что все равно хотел бы ее. Действительно, он не заметил в ней ничего от охотницы за богатством, вспомнил, как она отвергла бриллианты. На самом деле сила и чистота ее любви пугают. Он почти желает, чтобы ее любовь была слегка разбавлена неким недостатком, что сделало бы ее безупречность менее пугающей. По правде говоря, ему всегда нравилась некоторая мишурность ее профессии. Она делала Мимосину более доступной.

Валентин Грейтрейкс — обычный человек, привыкший к приносящей удовольствие, но более приземленной любви.

Когда в его дверь постучала большая любовь, он даже не смог ее узнать. Он позволил ей ускользнуть, словно неуклюжий ребенок. Возможно, он даже не заслуживает такой прекрасной женщины, как Мимосина Дольчецца.

Однако его сердце жаждет ее.

Для сна Валентин выбрал не комнату Тома, выходящую окнами в сад, а другое помещение, из которого открывается хороший вид на улицу Кампьелло де ла Пасина. Утром он лежит на кровати, прислушиваясь к шуму нагруженных телег и тачек на мостовой и голосам венецианцев, грубым, громким и ироничным.

Ночью, после просмотра оперы Гольдони, он просыпается от другого звука, менее городского и более приземленного. Встав с кровати, он голышом подходит к окну. В нескольких метрах от него, в квартире на втором этаже, какая-то пара занимается любовью при свечах. Он их прекрасно видит через распахнутое окно, забранное решеткой. Они двигаются нежно, осторожно, но основательно. Валентин стоит и глядит на них до тех пор, пока их движения не начинают замедляться. Наконец они практически замирают, держа друг друга в объятиях, все еще продолжая двигаться в полудреме.

Когда-то нечто подобное происходило у Валентина с Мимосиной.

Валентин пятится от окна и садится на холодную постель. Оттуда он смотрит на ветви садовых деревьев, колыхающиеся на ветру. Сад большой. В нем много кустарников, источающих прелестные ароматы, и несколько кипарисов.

Днем мускусный запах мертвых розовых бутонов щекочет его обоняние. Здесь все пахнет летом. Даже теперь, среди зимы, предрассветные трели птиц ласкают слух. Привычный шум доносится из обветшалого павильона, расположенного в дальнем углу. Смергетто, криво ухмыльнувшись, обозвал его Храмом кошачьей любви.

Бабочки наполняют этот сад даже в холодные месяцы. Они сотнями порхают среди верхушек деревьев. Валентин подумывает наловить их целую комнату. Когда он отыщет Мимосину, он приведет ее туда, чтобы миллион крылышек гладили ее, прежде чем он прикоснется к ней. Он тут же отбрасывает эту мысль. Он здесь, чтобы отомстить за Тома и уладить дела по поводу эликсира. Валентин засыпает с мыслью об эликсире.

Несколько секунд спустя он просыпается от громкого стука. Он мгновенно оказывается на ногах, держа в руке кинжал и готовый броситься в атаку. Стук продолжается, он распахивает дверь и не находит там никого. Все еще плохо соображающий после сна и совершенно голый, он сбегает по лестнице в сад. Стук, кажется, доносится снаружи.