Я от всего сердца поблагодарил Пир Хана за совет. Более всего в моей душе запечатлелись его слова об Азиме и нашем ребенке, и я решил, что расскажу о любви к моей жене с такой нежностью, что Шуфрун немедленно отвергнет меня. Благословенный Аллах не допустил меня до грехопадения с Шуфрун, и я остался чист и свободен в своем решении расстаться с ней.

На следующий день я опять был в палатке Шуфрун. Она вновь была вне себя от счастья, увидев меня, и просто отмахнулась с легким смехом от моих слов о ее родственниках и их беспокойстве за нее. Тогда я, собравшись с духом, сказал ей об Азиме и ребенке. Шуфрун, которая сидела рядом со мной и шутливо отводила мои доводы о ее родственниках, при этих моих словах вскочила на ноги, выпрямилась во весь рост и кинула на меня яростный взгляд; вены на ее лбу и шее вздулись, а лицо приобрело такое ужасное выражение, что я в страхе подумал, что вижу перед собой саму богиню Кали.

– Ты! – крикнула она в исступлении. – Какая грязь! Повтори-ка еще раз, что ты мне сейчас сказал! Так у тебя есть жена и ты все время лгал мне!

– Да, Шуфрун! – ответил я в немалом смущении. – Она так же прекрасна, как и ты. Она любит меня и верит мне, и я никогда не изменю ей. Твоя необыкновенная красота заставила было меня оступиться, но Аллах вернул меня на путь благоразумия, и теперь я прошу тебя смириться с его волей!

Я не берусь описать то, что последовало затем. Скажу только, что горе и гнев ее были безграничны: осыпав меня градом проклятий и упреков, она в конце концов в изнеможении пала на землю. Она стонала и рвала на себе волосы в душевной муке, била себя руками в грудь и заходилась в безудержном рыдании. Обратив наконец ко мне свое залитое слезами лицо, она сказала: «Уходи прочь! Ты разбил сердце, которое так любило тебя. Я более не стану предаваться горю: раз Аллаху угодно, чтобы самый дорогой мне человек обманул меня, то пусть будет так! Я еще не пала так низко, чтобы занимать второе место в сердце любого мужчины, будь он хоть владыкой самого Дели. Уходи! Мне больно видеть тебя! Уходи, и да простит Аллах нас обоих!».

Покинув Шуфрун, я поспешил к Пир Хану и рассказал ему обо всем.

– Ну вот и хорошо! – обрадовался он. – Теперь сделаем так: давай повернем назад и отправимся вместо Нагпура, как я предлагал, в Бурханпур, где нас тоже может ждать удача. Единственно, нам следует обойти стороной деревню, где ты встретил эту женщину.

– Согласен! – ответил я. – Нам надо обязательно избежать новой встречи с ней. Она знает, что мы идем в Нагпур, и если надумает нагнать меня, то отправится именно туда. И пусть едет с Богом!

На следующее утро, когда едва забрезжил рассвет, я и все наши люди скрытно и быстро снялись с места, пройдя до вечера такое расстояние, что я совершенно укрепился в надежде никогда более не увидеть Шуфрун. Каковы же были мои изумление и испуг, когда из-за поворота дороги появился караван Шуфрун и прямым ходом направился к месту нашего привала. Воистину, ни я, ни Пир Хан не приняли в расчет жгучую страсть этой безрассудной женщины, которая, как видно, решила не отпускать меня. В смятении я хотел было немедленно броситься в джунгли, однако Пир Хан и Моти удержали меня.

– Не веди себя как трус! – сказал Пир Хан. – С какой стати ты, наш гордый джемадар, станешь вдруг удирать от женщины? Потом, как знать, может она и впрямь решила вернуться домой, а ее путь туда лежит в том же направлении, что и наш.

– Может быть! – сказал я. – Скажу одно – я своего решения более не изменю, чтобы она там ни задумала.

Вскоре, как я и ожидал, ко мне пришла рабыня Шуфрун и пригласила к своей хозяйке. Я пошел – против своей воли, но желая все же узнать, случайна ли эта новая встреча с Шуфрун, как предположил Пир Хан, или она по-прежнему исполнена решимости добиться меня. Я не стану долго рассказывать о том, что ждало меня в палатке Шуфрун. Все мои наихудшие опасения подтвердились вполне. Шуфрун в исступлении умоляла меня послушать ее, бросить все и немедленно бежать вместе с ней.

Она опять то плакала, то кричала на меня, требуя, чтобы я ушел, то вновь принималась страстно умолять меня. Так продолжалось очень долго, и никакие мои доводы не могли остановить ее. Когда она в очередной раз потребовала, чтобы я ушел, я поднялся с ковра и молча направился к выходу.

– Постой! – отчаянно крикнула Шуфрун. – Берегись! Если ты сделаешь еще хоть шаг, то пожалеешь, ибо я знаю твою страшную тайну!

Я остановился, потрясенный, и повернулся к ней.

– Какую тайну? – спросил я, стараясь казаться спокойным. – О чем это ты? Какие тайны могут быть у бедного Амира Али?

– Я знаю, что ты тхаг! – тихо, но твердо сказала Шуфрун. – Об этом дозналась моя верная рабыня, а выдал ей тебя один твой товарищ, имени которого я не назову. Повторяю тебе – берегись! Я хочу, чтобы ты стал моим, и раскрою твою тайну, если ты вновь обманешь меня.

Я проклял про себя любопытную рабыню и ее дружка. Меня охватили ненависть и лютая злоба, однако я не подал виду и сказал со вздохом: «Увы, Шуфрун, ты права. Видно, судьбой предначертано, чтобы мы были вместе. Скажи мне только одно: теперь, узнав мою тайну, ты не боишься связать свою жизнь с таким человеком, как я?».

– Нет! – решительно отвечала Шуфрун. – Я полюбила тебя так, что будь ты хоть самим сатаной, я не отпущу тебя! Теперь ты никуда не денешься от меня. Ступай! Завтра я опять пошлю за тобой.

Я вышел от Шуфрун в полном смятении. Я долго раздумывал, как мне поступить: скрыть от моих товарищей, что мы разоблачены, или рассказать им правду. Решив наконец, что я не могу вверить свою жизнь и жизни пятидесяти своих товарищей страстной и непредсказуемой женщине, я созвал всех наших людей.

То, что они услышали, потрясло всех их. После непродолжительного обсуждения все мы приговорили Шуфрун к смерти. Думайте обо мне что хотите, но ничего другого мне не оставалось. Шуфрун могла выдать нас по своей прихоти в первой же деревне, жители которой немедленно устроили бы за нами погоню и, несмотря на всю нашу храбрость, рано или поздно подстерегли бы и схватили нас.

Повторив приговор Шуфрун, я сказал, обращаясь ко всем своим товарищам:

– Нам надо сделать еще кое-что! Ты! – показал я на сидевшего напротив меня молодого парня. – Ты выдал нас! Я дважды видел, как ты о чем-то подолгу разговаривал с рабыней Шуфрун. Признавайся, негодяй!

Тут же вспомнили и другие, что неоднократно видели его вместе с рабыней. Лицо парня залилось мертвенной бледностью, и под грузом наших обвинений он сознался во всем.

– Несчастный! – сказал я. – Зачем ты это сделал? Ты ведь приносил клятву, что всегда будешь верен нашему общему делу. Разве ты не знал, что тебя ждет за это единственное наказание – смерть?

– Джемадар! – сказал он, поднявшись с земли. – Я признался в грехе перед вами и знаю, что пришел мой последний час. Сейчас я умру, но знайте, что выдал я вас не по злому умыслу, а из-за любви и собственной глупости. Рабыня Шуфрун сказала мне, что давно хотела встретить такого парня, как я, и призналась мне в любви. Я ответил ей взаимностью, и в радостном восторге она поведала мне, что ты, Амир Али, тоже влюбился в ее хозяйку и рассказал ей, что мы тхаги. Как они догадались, кто мы такие, мне неведомо, но я принял все за чистую монету и, упиваясь тщеславием, похвастал ей нашими подвигами. Я глупец и должен заплатить за это. Амир Али! Прикажи убить меня!