ходили, присматривались, я даже купил бутылку местного пойла у старого китайца.

Пройдя ряды, мы оказались на противоположной стороне рынка, вокруг всё изменилось, стало меньше попадаться людей одетых в форменные и туристические моно, но всё чаще, стали попадаться люди в поношенной рабочей одежде. Почти каждыйтретийчеловек носил или, ранее виденный мной шлем, или гаджет, похожий на развитые очки.

— Рабочие районы, — сказал я, имея ввиду знакомые мне земные города.

Но Авила поняла это по-своему, и не обратила внимание на мою оплошность:

— Ого, ты делаешь успехи в изучении земной жизни, мне приятно. Да, так и есть, мы пришли сюда из делового центра, а дальше рабочая секция. Никогда в них не бывал?

— Нет.

Она повела меня дальше, к выходу с площади.

Сама виа в рабочей секции ничем не отличалась от ранее виденной, но вот картина в целом…

По тротуару толкались люди в шлемах и очках, в открытом пространстве первых этажей, вместо заведений общепита хранились какие-то контейнеры. Между контейнерами, прямо на полу, прислонившихся к стенам блоков, или тем же контейнерам, сидело множество рабочих, они явно были в отключке, причём так и не сняв с себя шлемы:

«Пьяные они что ли? Или наркотики какие-то?»

Бросалась в глаза общая неопрятность местных жителей: грязные и потёртые моно, иногда налетал запах немытых тел. Такие типажи попадались мне и раньше, но здесь их было очень много, и все концентрировано, в одном месте — поневоле обратишь внимание и задумаешься. Иногда на виа показывались бедно одетые дети:

«И тут за семьсот лет ничего не изменилось».

— Много тут таких? — Спросил я Авилу.

— Ты и вправду не знаешь? — Она покачала головой. — Таких, или почти таких секций большинство, что тут, что на уровнях нигров. Обычная жизнь, она не проста.

Я остановился, пытаясь понять, что же такое наблюдаю. У стены блока полусидел — полувалялся без чувств мужчина в рабочем моно и шлеме, а его тормошили двое детей.

— Папа, пойдём домой, мама зовёт, — пси выделило их голоса на фоне общего шума.

— Папа, вставай…

Человек в шлеме не шевелился. И тогда, старшая девочка взялась руками за шлем, и стала его стягивать с головы отца, сначала он не поддавался, но девочка, не сдаваясь, на что-то нажала — шлем раскрылся и оказался в её руках. Человек вздрогнул, поднял голову, оглядел окружающее бессмысленным взглядом, из уголка рта у него тянулась слюна.

«Точно обдолбался! Так тут же все наркоманы, получается…», — с ужасом подумал я, вспоминая, как постоянно подкрепляю силы своего организма уколами различных лекарств.

Я растерянно посмотрел на Авилу, а она сказала мне:

— У него ещё есть шанс, есть кто-то, кто снимает шлем. Если не можешь найти работу, то всегда можно стать роботом.

— Эээ, что, — начал было я, но пси, уже услужливо объясняла мне, кто такие роботы…

Опять я попал в ловушку древних смыслов, когда услышал знакомое слово. Наверняка про меня пальцем у виска крутили, когда я антросов и центурионов роботами называл, хорошо хоть что богатому человеку можно быть эксцентричным…

Наркотики тут оказались не причём.

Роботами называли людей, работающих под управлением инков, да, именно так. Люди добровольно отдавали контроль над своими телами искусственному интеллекту, и инки управляли их работой, всеми их движениями. А взамен, мозг человека погружался в виртуальную реальность, полностью отключаясь от суровой действительности. Какие уж тут наркотики, когда люди ощущают себя императорами в иллюзорных мирах.

«!@#$%^», — подумал я, ознакомившись с современным значением слова «робот».

Именно такие роботы работали сейчас на Рычагове, именно такие роботы работали на окружающих станцию заводах, именно такие роботы работали на миллионах других рабочих мест обитаемой Солнечной системы. Человек, особенно лишний человек, дешевле антроса… И, что примечательно, в СФЧ и ОЦП такие штуки были запрещены:

«Вот тебе и свободное пространство, а как красиво в солнете местные пишут… Пространство свободное от лишних людей…»

Наша прогулка перестала доставлять мне удовольствие. Решив закругляться, мы сели на трамвайчик чтобы завершить круг по кольцу. Глубоко поражённый увиденным, я рассеяно молчал, всё больше и больше погружаясь в лавину информации о разных неприглядных, на мой взгляд, вещах окружающего меня мира.

Часть 2. На борту Рычагова — Глава 10. Исход

Глотнув местного пива, я включил станционный инфоканал. Скоро идти на обед, и что-то делать сейчас мне было уже невмоготу. Голова просто гудела от бесконечной учёбы и попыток встроиться в жизнь Никитина. Больше всего напрягали сообщения от семейства Никитиных, в большом количестве направленные в мой адрес.

Развернулся голоэкран, на нём возникла ведущая местного инфоканала.

Служба охраны станции продолжает расследование инцидента с транспортной компанией Меркурианского Паука и сервисной компанией Новые трудовые ресурсы. Согласно сообщениям нашего источника, произошла попытка силой завербовать гражданина второго класса в роботы для службы на корабле Паук-4. Кэптен транспортника и директор сервисной компании отрицают свою вину и обвиняют в произошедшем недоразумении друг друга.

Местная криминальная хроника не заинтересовала, и я переключил на земной инфоканал «Говорит Москва».

На нём шёл очередной выпуск общественного обсуждения участия России в мегапроектах планируемых СФЧ. На экране возникли двое спорящих, из подстрочных данных стало ясно, что между собой спор ведут профессор философии А. И. Антонов и директор синдиката Космоатом В. С. Белухин. Оба спорщика были одеты по последней земной моде — их костюмы были очень похожи на спортивные моего времени, но с белыми поло, под наполовину расстёгнутыми олимпийками. На мой взгляд, сформированный вкусами двадцать первого века, выглядело очень смешно.

Послушав различные доводы о том что полезнее и выгоднее для Российской конгломерации и СФЧ — орбитальный лифт на Земле или Земное орбитальное мега-кольцо, я убавил звук и задумался.

«На Марсе и Земле всё по-другому, никаких тебе корпораций-квазигосударств, а счастливая достойная жизнь, не то, что здесь, на фронтире цивилизации. Хорошо это или плохо? Насколько тамошние реалии отличаются от медиа-картинки? Много-ли там подводных камней, о которых не говорят?»

Шла к концу четвёртая неделя нашего пребывания на станции, ремонт Рычагова был почти завершён, радиацию дезактивировали, пробоины в отсеках залатали, поставили новый вспомогательный реактор, термоядерный двигатель полностью вытащили и заменили повреждённую секцию внешнего оборудования.

Конструкция корабля позволяла вытаскивать термоядерный двигатель, как своего рода картридж, проводить ремонтные работы и вставлять обратно или полностью заменять. По последним сообщениям, дело шло к тому, чтобы начать монтаж двигателя в корпус Рычагова. Авила находилась на корабле, лично контролируя важную операцию, а я, с частью экипажа, продолжал прохлаждаться на кольце.

«Кстати, скоро с Валентом и Германиком на обед пойдём.»

И мы пошли, после того как я ещё час провалялся с пивом на диване, вполуха слушая яростный спор, транслируемый с Земли.

В последние дни голова у меня была забита серьёзными, никак не решаемыми проблемами. Во-первых, после появления моих директив об изменении в регистрации активов, подчинённые Тита в этих организациях, осознали, что он жив. Ко мне посыпались различные доклады и просьбы принять то, или иное решение. Естественно, я был ни в зуб ногой в этих вопросах и приходилось или уходить от ответов или импровизировать.

Во-вторых, Никитины тоже узнали, что Тит жив, и, судя по всему, это поставило семью в непростое положение — только что разрешённые расклады опять менялись. Соответственно, от них стали приходить запросы, на которые я вообще не понимал, что отвечать и поэтому пока отмалчивался.Было ясно, что просто так это не пройдёт. Однако придумать что-либо лучшее, чем просто молчать, пока не получалось.

В общем, загруженный этими сложностями, я шёл обедать в компании членов экипажа Рычагова — дока Валента и милеса Германика Шредера. Брат Шредера погиб при взрыве реактора, а Германика Авила определила мне в охранники. Нам оставалось пройти ещё пару блоков, когда от пси пришло ощущение лёгкой тревоги.

/ Ψ: Предупреждение, подозрительная активность./

Я начал оглядываться, пытаясь понять, в чём дело, но ничего не заметил. Только я хотел сказать сопровождающему меня милесу, о происходящем, как пси обрисовала красным несколько силуэтов.

— Герман, — начал я, но события было уже не остановить.

Идущие навстречу двое роботов откуда-то выхватили карманные иглеры. Германик