Но такая прямолинейность была в обычае все-таки не у всех народов. Многие мифические мужчины, надо признать, ухаживать умели, хотя и делали это своеобразно. Весьма популярным средством привлечения к себе внимания были героические поступки. Культурный герой удэгейцев охотник Ниента прогнал горящей головней духов-людоедов, которые пытались закусить его будущей женой Адигой, и преследовал их целых семь лет, пока не перебил всех до единого. Абхазский нарт, то есть богатырь, Дыд, полюбив красавицу из рода лыдзаа, не только одолел силача Акулана Акуланкиару, но и замирил его людей с родом лыдзаа. Уже упоминавшийся Гэсэр в тангутской версии мифа, встретив семь девиц-людоедок, срубил головы шестерым, и, видимо подумав, что этого подвига вполне хватит, чтобы очаровать седьмую, решил взять ее в жены. Но до свадьбы дело не дошло, поскольку, приподняв волосы гипотетической супруги, Гэсэр вдруг увидел, что ее череп покрыт в изобилии глазами и ртами, и это его оттолкнуло.

Были в ходу у мужчин и более тонкие методы. Индейцы тоба и пилага в мифические времена демонстрировали страсть с помощью пения, и девушки, как заколдованные, шли на понравившийся голос. Пением проложил путь к телу любимой, которая не желала отдаваться ему при свете, и селькнамский Кваньип — услышав его песню, небесные светила покинули небосклон.

Культурный герой нивхов, явившись с брачными намерениями к даме сердца, с порога залился горючими слезами, но растопить сердце красавицы не сумел. Позже эту девушку взял в жены другой нивх, который решил проблему просто — заплатив за нее выкуп потрохами щенка.

В мифах арапахо и гровантров рассказывается, как Месяц, дабы прельстить девушку, превращается в дикобраза, — видимо, у девушек этих народов была к дикобразам особая тяга. Айова рассказывают историю про двуликого человека, который, влюбившись сразу в четверых сестер, каждый день приносил к дверям их хижины здоровенный кусок оленины, но был тем не менее отвергнут; позже он все-таки добился своего, умыкнув младшенькую сестру.

Еще один абхазский нарт — Кун, влюбившись в девушку Зылху из ацанов — карликов ростом с локоть, — дал по требованию ацанов клятву, что никогда не вспомнит о происхождении Зылху и не назовет ее «дочерью маленьких людей». Это было, если вдуматься, условие весьма жестокое: не думать о разнице в росте с женой-карлицей ему, великану-богатырю, как мы понимаем, было непросто (а как там у них в постели происходило, даже и вообразить сложно).

В мифах хикарилья, чирикауа и хопи (но хопи рассказывают это не про себя, а про навахо) утверждается, что лучший способ завоевать сердце девушки — это помочь ей в чем-нибудь жизненно важном, а лучше всего просто спасти жизнь. Сюжет в общих чертах таков: девушка (вариант: молодая вдова) демонстрирует полное равнодушие к мужчинам и предпочитает удовлетворяться с помощью очищенного от игл фаллосообразного кактуса. Но однажды с нею случается казус: кактус ломается, застревает в вагине, и, как ни старается бедняжка, вытащить его она не может и испытывает безмерные мучения. И тут ей на помощь приходит мужчина, который использует в качестве гинекологического инструмента стрелу, а у хикарилья так сразу две стрелы. Кстати, у хикарилья этот персонаж сам и подстраивает форс-мажорную ситуацию, сделав на кактусе круговой надрез. В результате девушка (вдовушка) понимает, как она себя неправильно вела, навсегда отказывается от мастурбации и выходит замуж за индейца-гинеколога.

Оригинальную форму приняло ухаживание в мифе микронезийцев кирибати, культурный герой которых Нареау превратился в рыбу и запек себя в углях, дабы накормить любимую женщину. Но всех переплюнул по части откровенности в демонстрации своих намерений Нипенимонг, культурный герой народа трук с атолла Лосап в Микронезии. Увидев, что женщина, к которой он питал нежные чувства, отправилась ловить рыбу, он бросил в море свой пенис. Женщина выловила его и приняла за морского гада, что вообще-то странно: она, как явствует из дальнейшего, была матерью двух дочерей и, следовательно, должна была хотя бы в общих чертах знать, как выглядит мужской орган. Впрочем, все возможно; пенис Нипенимонга обладал одним необычным свойством — он был говорящий, и почему бы тогда не предположить, что и вид у него был не совсем обычный? Как бы то ни было, попавшись на крючок, пенис вдруг заявил, что это не его место. И куда бы женщина его ни клала, куда бы ни засовывала, он упорно требовал местечка поуютнее. Так они добрались до вагины, и на этом к их обоюдному половому удовлетворению, казалось бы, можно было поставить точку, но, увы... Концовка у мифа трагическая: женщина беспечно оставила пенис без присмотра, а ее дочери его нашли и по детскому недомыслию расплющили камнем, что привело к незамедлительной смерти Нипенимонга. И никакой дар слова, заметим, половому органу не помог!

Это происшествие говорит в пользу того, что невесту (а также ее ближайших родственников) следует подвергать перед свадьбой проверке — и не только внешнему осмотру, который хотя и с опозданием, но все-таки произвел Гэсэр, но и более серьезным испытаниям. Но так поступали немногие. Например, удэгейский Ниента проверил верность Ади-ги, бросив в нее копье. Оно отскочило, и это значило, что любимая проверку прошла. А миф нижних чехалис рассказывает о вожде, который в придачу к имеющимся двум женам надумал завести третью и устроил потенциальным невестам кастинг. Он объявил, что претендовать на вакансию могут лишь те девушки, которые сумеют подойти к нему, не описавшись (видимо, от страха), и таким путем отсеял всех недостойных. Испытание выдержала только дочь Лягушки, на которой вождь и женился.

Некоторые персонажи спохватывались в самый последний момент, на пороге спальни, а то и переступив его. Индеец чипевьян обнаружил у свежеиспеченных жен в вагинах мышей и горностаев и едва не лишился рук, когда попытался их извлечь. Так семейное счастье, которое казалось так близко, обернулось лихой напастью. Первопредок тапи-рапе Анчопетери перед женитьбой на красавице Тампара-ве промыл ей гениталии рыбьим ядом на тот случай, если во влагалище скрываются пираньи, но потом все равно не рискнул с ней совокупиться и доверил право первой брачной ночи болтавшемуся поблизости примату. И то, что примат констатировал гибель пираний и, следовательно, Анчопетери боялся зря, ничего не доказывает. Вон, культурный герой каражей Идианакату тоже делегировал полномочия мужа самцу обезьяны, и тому пираньи откусили половину члена; из-за этого, кстати, до сих пор у всех обезьян половые органы красноватого цвета. В мифе пайванов та же функция проверяльщика после удаления у невесты вагинальных зубов досталась кобелю. К счастью, пайванские гинекологи-стоматологи сработали на отлично: зубы вырвали все до единого и животное не пострадало.

Кому-то такие меры предосторожности могут показаться излишеством, которое никак не вяжется с нежными чувствами. Но только — понятно, постфактум — не юноше суто, познавшему на собственном опыте, что значит проявить беззаботность. Будучи в любовном угаре, он и под волосы невесте не заглянул, и к обезьянам обращаться не стал, и особенностями ее поведения не поинтересовался. А если бы заглянул, то увидел бы на темени второй рот, который значительно чаще бывает у злых духов и оборотней, чем у девушек; а копнул бы поглубже и расспросил знакомых, то, не исключено, обнаружил бы у невесты способность превращаться в разных животных, опять-таки характерную для оборотней. К счастью, бдительность проявила его мамаша и послала дочерей следить за невесткой. Когда же склонность свежеиспеченной супруги к оборотничеству раскрылась, молодой муж — на удачу, он тоже обладал магическими свойствами — спел песню, навсегда превратившую жену-оборотня в антилопу, и отправил ее в таком виде в селение, откуда взял, с требованием вернуть корчагу меда, отданную в качестве выкупа. Спорить родители оборотня не стали, и мед проследовал в обратном направлении...