Переговоры с немцами возобновились лишь 17 января. Но и в этот раз они продолжались недолго. Не в характере Троцкого было торговаться по мелочам. Ему нужно быстрое решение вопроса. Но тут совсем иная ситуация. Немцы выдвигают совсем уж неприемлемые условия. Они хотели добиться согласия, что присоединение иностранных территорий, которое осуществляется Германией, не является аннексией. Иными словами, была сделана попытка обменять ведро песка на два килограмма золота. На это Троцкий пойти был не готов даже под угрозой краха русской революции. Еще раз вспоминаем про утверждение «большевики были агентами германского Генштаба» и согласно киваем. Да, были. Отличные агенты. Дай бог каждому таких. И немцы были невероятно довольны ими. Платят деньги, а нужного не добиваются.

Посмотрим, как поступает Троцкий. Для того чтобы положить конец пустым разговорам и спорам, он ставит вопрос ребром: не хочет ли рассказать германский штаб своим бравым солдатам что-нибудь насчет Карла Либкнехта и Розы Люксембург? А если с материалами трудность, так мы поможем. Как раз выпустили воззвание к немецким солдатам. И распространить его готовы сами, если что. Обращайтесь, господа, в любое время. Присутствовавший на переговорах генерал Гофман онемел от такой дерзости. Он как раз собирался поставить большевиков на место, категорически требуя запретить коммунистическую пропаганду в войсках. А тут Троцкий сам эту тему поднял.

Выслушал его Лев Давидович, бородку свою погладил и выдал в ответ: а мы, мил человек, не против обмена. Хотите агитировать в наших войсках? Милости просим. Идите и агитируйте. Если найдете там кого-нибудь. Все разбегаются. Но тогда и нам дайте возможность с немецкими пролетариями посидеть у костра. Каши вместе поесть да о делах скорбных покалякать. Условия мы предлагаем равные, разнится только характер пропаганды.

Гофман немигающим взглядом уставился на Троцкого. Ему еще никогда в жизни не доводилось беседовать с таким отпетым наглецом. А Лев Давидович все никак не угомонится. Усмехается в бородку и не спеша продолжает: «Вы, господин генерал, еще должны учесть, что несхожесть наших взглядов на некоторые немаловажные вопросы текущей повестки дня давно известна и даже засвидетельствована одним из германских судов, приговорившим меня во время войны заочно к тюремному заключению…»

У Гофмана перехватило дыхание. Так переговоры на серьезном уровне еще никто не вел. Но это еще было только начало. Уже через три дня, 28 января, Троцкий сделает свое сенсационное заявление о том, что мир с немцами он не подписывает, войну с Германией прекращает и дает приказ о демобилизации русской армии. Это был очередной парадокс, которые он так любил: «Ни мира, ни войны». Позже эту фразу будут ошибочно приписывать Каменеву. Между тем у немцев не нашлось слов для «комиссара в кожанке». Но так продолжалось недолго.

Решать практические вопросы, связанные с заключением Брест-Литовского договора и его воплощением в жизнь, придется потом Георгию Чичерину, которого 13 марта 1918 года назначили исполняющим обязанности наркома иностранных дел. То есть, вопреки странным досужим рассуждениям, Ленин, Троцкий и Сталин к этому прямого отношения не имели. Больше того, Чичерин лишь изредка советовался со своим предшественником, да и то не по основным вопросам. Но при этом его почему-то никто не обвиняет в позорном Брестском мире – во всем виноват Троцкий. Согласимся, но скромно напомним, что в этот момент он руководил созданием Красной армии и председательствовал в Высшем военном совете республики.

Самому ему там, кстати, нравилось значительно больше, чем в Народном комиссариате иностранных дел. Деятельный нрав Льва Давидовича тяготился в обществе, как он их называл, фрачной фронды. Его влекло иное. Ведь с государственной властью в руках, с контрреволюцией за спиной, с европейской реакцией перед собой он сможет бросить своим собратьям во всем мире старый призывный клич, который будет на этот раз кличем яростной последней атаки: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Но об этом мы поговорим уже в следующей книге.

Пока же вернемся к Алексеевской организации. Один из самых распространенных сегодня мифов гласит: поскольку Белое движение было тесно связано с помещиками и фабрикантами, денег у них было много. Закупались оружие, боеприпасы, форма, продовольствие и медикаменты у союзников по Антанте. Офицерам платили золотом за убийство рабочих. Согласимся, звучит все это очень складно. Даже убедительно. Но лишь до тех пор, пока мы скромно не поинтересуемся: а источник этой информации каков?

Обычно этот вопрос вызывает нервную дрожь у рассуждающих про купающихся в деньгах добровольцев генерала Алексеева. Они начинают хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на лед. Пытаются апеллировать к Ленину, но делают это совершенно напрасно. Ильич ничего подобного не писал. Перед нами классический продукт деятельности советского агитпропа, укорененный в массовом сознании советским же кинематографом. Все, наверное, помнят лоснящихся офицеров из фильмов «Адъютант его превосходительства» или «Новые приключения неуловимых». Реальность была другой. Печальной…

Поиск средств для финансирования своей организации был источником непроходящей головной боли для Алексеева. Из Петрограда он привез с собой только 10 тысяч рублей, что с поправкой на инфляцию было сущим вздором. При этом не следует забывать, что частично это были его личные накопления. Да, из Москвы пришло в общей сложности 360 тысяч рублей. Но в условиях галопирующей инфляции поводов для радости было мало.

Положение хоть немного спасало то, что некоторые первые добровольцы Алексеева были людьми состоятельными. Под их личные гарантии ростовское отделение Русско-Азиатского банка соблаговолило выдать кредиты на общую сумму в 350 тысяч рублей. С руководством банка заключили неофициальную договоренность, что долг возвращаться не будет. Кредит зачтут как безвозмездное пожертвование в пользу армии, не уточняя, какой именно. Вот, торжественно скажет мне иной читатель, прямая связь с буржуазией. Для того чтобы кровушку народную лить, банкиры дали белякам денег.

Все верно, деньги дали. И именно для того, чтобы бороться с большевиками. Только на этом та история не закончилась. Спустя ровно год руководство банка неожиданно вспомнило про тот самый кредит. И хотя Алексеева, как и некоторых поручителей, в живых уже не было, потребовали возврата денег. Дескать, окрепла за год Добровольческая армия, пора и честь знать. Долг – он ведь, как известно, платежом красен.

Требование банкиров легло на стол командующего Белым движением на Юге России генералу Антону Ивановичу Деникину. Он вообще-то был человеком воспитанным и сдержанным, но в тот момент рассвирепел. Размашистым почерком прямо на том самом листе написал емкую резолюцию: «Глубоко возмущен наглостью поганых буржуев Русско-Азиатского банка, забывших все». Такие вот отношения у белогвардейцев бывали с частными инвесторами.

Ладно, все это хорошо, а что насчет помощи Антанты? – спросят меня. С ней примерно такая же история. Да, Алексеев надеялся на помощь союзников. Верил, что они не оставят русскую армию в трудный момент. Надежды его не оправдались. Дело в том, что в ноябре 1917 года союзники еще верили, что заявления большевиков о выходе из войны с Германией – откровенный популизм, а на самом деле новое правительство России будет выполнять свои обязательства перед Антантой. И именно поэтому в Лондоне и Париже сознательно дистанцировались от деятельности генерала Алексеева. Ситуация изменится только в начале 1918 года. Как только большевики заключили перемирие на фронте, военный представитель Франции в Киеве выделил целых 305 тысяч рублей. На купание в золоте это не совсем похоже.