В качестве взрывчатого вещества применяли аммонит. Первым вглубь шпура с помощью шеста-«забойника» взрывник осторожно посылал боевой патрон с капсюлем-детонатором и бикфордовым шнуром. Длину шнура вымерял так, чтобы свободный конец торчал на метр для поджога. Досылал в скважину ещё три патрона аммонита, затем Цукан забивал туда пыжи из влажной песчанистой смеси. Закрывал шпуры.

Докладывали горному мастеру о готовности. Бригада покидала шахту. Наступал ответственный момент. Взрывник поджигал контрольный отрезок огнепроводного шнура с капсюлем, бросал его у входа в лаву. Цукан поджигал шнуры боевых зарядов, начиная с отдаленного участка забоя, двигаясь по направлению к выходу. Взрыв капсюля с контрольным отрезком бикфордова шнура, оповещал, что им обоим нужно срочно покинуть забой. Через десять секунд начнут рваться боевые заряды.

Когда пыль оседала, взрывник проверял забой. Иногда случались отказы при взрыве из-за плохих детонаторов. Рядом с неразорвавшимся зарядом бурильщик пробивал новый шпур. Снова его заряжали, взрывали. Взрывали… Уидел, что перестал искрить, не дымит и, вроде бы, совсем потух отсыревший бикфордов шнур. Привычно согнувшись, чтобы не ударится головой о выступы, двинулся к толовому заряду, нужно проложить новый кусок огнепроводного шнура и поджечь… Отсыревший шнур, незаметно протлев изнутри, вновь вспыхнул ярко в нескольких метрах от заряда. Метнулся по штреку назад, как поджаренный. Вслед за грохотом взрыва, накрыло взрывной волной, к стене припечатало жестко, показалось в первый момент, ребра переломались. Однако повезло, выработка шла под углом, поэтому отделался синяками.

Стоял, оглядывал горную выработку и пытался вспомнить фамилию взрывника, что-то вроде Петракова, повторявшего не раз: «Либо ты бздун-взрывник, либо покойник.

Цукан вытащил из старого обвала два куска породы с прожилками кварца. Когда выбрался по скрипучей лестнице наружу, протянул каску горному мастеру.

– В шахту полезешь, Петруша? – Парень втянул голову в плечи:

– Мне в одного страшновато.

– Да и то верно… Вот тебе образцы. Надпишешь и передашь на пробирный анализ. – Прикинул тут же, что парень толковый, но боязлив. «Может так и надо, зачем дуром башку подставлять, как это делаю я», – и пошел вниз по склону, не дожидаясь ответа. Распадок зарос стлаником, мелким кустарником, будто и не распахивали его бульдозерами, взрывами, кирзовыми сапогами. А вот опять он здесь понуждает себя искать рудное золото, осаживая глупый вопрос, а зачем это всё?

Глава 13. Магаданская история

Иван Цукан сказал матери, что хотел бы поехать к отцу в Магадан. Думал, начнет плакать и отговаривать, а мать на удивление спокойно сказала: езжай. Больше того, пояснила, что на сберкнижке лежат пятьсот сорок рублей, тех, что Аркадий присылал. На дорогу и первое время хватит.

– Да где ж искать станешь? Три года прошло… Колыма огромная. Две республики вместе, а то и больше.

А он этому значения не придал.

Челябинск, Новосибирск, Красноярск… Мелькают названия городов, меняются в купе пассажиры, вместе со своими житейскими историями, анекдотами. А он все ехал и ехал к Байкалу и мимо него, оглядывая огромное озеро с большой высоты, когда поезд поднялся на Забайкальский хребет.

Ивану понравилась девушка чернявая, густобровая, с лицом спелого абрикоса.

– Куда путь держишь, красавица?

– Мы с подругой по распределению из ЛИЖТа попала на БАМ. В Тынду. А ты?

– Я до Хабаровска, потом в Магадан. Меня, кстати, зовут Иваном. Надоело в купе, давай прошвырнемся в вагон-ресторан? Чай, кофе…

– Ага, потанцуем…

Они давно стоят в тамбуре.

– Ты жаркая, как июльская степь после полудня. И красивая.

– Ты такой классный. Поехали в Тынду?

– С тобой… Нет, лучше со мной в Магадан. Мне отца разыскать нужно. Мать очень просила.

– Я бы поехала, но там нет железной дороги… А ты опытный. Целуешь так, что у меня дрожит всё внутри.

Малявин сошел на платформу на маленькой станции Сковородино вслед за Ниной с вещами.

– Ты меня околдовала. Я как самовар. Может на станции имеется ЗАГС?

– Ты, Ваня, хохмач…

Он оглядел пристанционный поселок, деревянные дома барачного типа, напомнившие колымский поселок. Снял кепку, подставляя распаренный лоб под прохладный забористый ветер. Вздохнул глубоко, затем обнял девушку, чмокнул в губы, сказал:

– Вот повидаюсь с отцом и приеду. Я непременно приеду, Нина! – говорит он и лезет в тамбур. Она ответно машет рукой, грустная улыбка освещает лицо цвета спелого абрикоса и разом гаснет под крик: «Нинка быстрее, автобус на Тынду битком…» Ей уже не хочется в Тынду, она поехала бы в Магадан с Иваном, да хоть на Чукотку, а он не позвал, а лишь поманил.

За пять суток в вагоне измаялся, отлежал все бока и мечтал побыстрее улететь из Хабаровска, но билетов не было. Пришлось двое суток толкаться у кассы, чтобы ичхитриться и пристроиться на грузовой АН-24 до Магадана. Несколько часов он наблюдал за бесконечной чередой волн Охотского моря в грохочущем коробе самолета и обливался холодным потом, когда самолет проваливался в очередную воздушную яму. Удивленно оглядывал бесконечную, как волны, неохватную для глаз череду сопок, когда самолет заходил на посадку. Сопок плешивых, зеленых и разных у побережья, а дальше по трассе – исковерканных взрывами, бульдозерами, каменистыми осыпями, где, как ни странно, живут люди в маленьких обреченных на гибель поселках, выцарапывая у мерзлоты остатки золотого песка.

«Магадан» – призрачный понятийный ряд жил с ним постоянно, отступая в далекое далеко, потом словно бы сон, стирался из памяти насовсем, а потом возникал вновь, пугая своей необычностью. Уезжали Малявины из заснеженной Колымы ранней весной и его, –худосочного подростка оглоушило новизной переезда на материк, в некий город Уфа, его колбасило от предстоящего полета на самолете, поэтому сам Магадан не запомнился, зацепило краешком большое здание Универмага, где покупали кожаные ботинки, и аэропорт Сокол в широкой Арманской долине. Ваня много раз слышал от матери – «Магадан! Это необычный северный город». Она говорила с восхищением, потому что приехала молодой романтично настроенной женщиной, готовой жить чуть ли не в чуме с эвенками, работая зоотехником. А тут широкий проспект с каменными домами, магазины, драмтеатр, где она побывала однажды…

Отец с ней не спорил, лишь усмехался, да помянул пару раз Нагаевскую бухту и Колымское шоссе, парк культуры и отдыха с какой-то затаенной злостью. Зато много раз вспоминал пиво «Таежное».

– Такое не делают больше нигде, – уверял он, – потому что главный пивовар великий специалист, его пытались переманить в Москву, предлагали квартиру с видом на Кремль, а он сказал, как отрезал: от добра – добра не ищут. Раз мы приехали мы на завод с бумагой от ОРСа, чтобы получить к майскому празднику три бочки пива. В отделе снабжения от