Лилит засияла ослепительным белым светом. Что-то сжигало ее изнутри. Белое платье налилось кровью, потом почернело – и вампирша осела холмиком праха.

Я взял остолбеневшего Кешу за голову и заставил отвернуться.

– Извини, я намусорил, – сказал Тигр. – У тебя есть совок и веник?

Некоторое время я смотрел на останки вампирши.

– Нет. Только пылесос.

– Годится, – сказал Тигр. Не спрашивая, куда идти, вышел из кухни, вернулся с пылесосом. Задумчиво осмотрел шланг, опустил. Пылесос тихонько загудел. Тигр протянул щетку к праху – и тонкий пепел струйками потек в мусоросборник.

В розетку он пылесос включить забыл. Впрочем, это не мешало пылесосу работать.

– Спасибо за помощь, уберу я сам, – сказал я. – Как-то будет негостеприимно, если ты начнешь мне пылесосить.

Тигр едва заметно улыбнулся, выключая пылесос. Или мне показалось? Улыбающийся Тигр – зрелище фантастическое.

– Тогда еще одно, и я уйду, – сказал Тигр. – Если ты спросишь, понял ли я слова Лилит, – нет. Я не сумрак, я лишь малая его часть. Ответ тебе придется найти самому.

– А если не найду? – спросил я.

Тигр глянул на меня с удивлением.

– Разве ты не слышал? Мы все умрем.

– Как страшно жить, – фыркнул Кеша, повернулся и посмотрел на горку пепла. И зевнул.

Я посмотрел на него.

– Иди-ка ты спать, Кеша. Домой я тебя сейчас не повезу, переночуешь в комнате Нади. Возьми чистое белье, оно в комоде…

– В нижнем ящике, – сказал Кеша, вставая. – Я знаю.

– Откуда? – резко спросил я. – Откуда ты это знаешь?

Кеша удивленно посмотрел на меня.

– Я же все-таки пророк… Кстати, у вас и веник есть, и совок – в кладовке в прихожей.

Рядом послышались тихие булькающие звуки. Я повернулся и посмотрел на Тигра.

Он сдавленно хохотал, зажимая рот руками.

А потом растаял в воздухе.

В архиве было все так же холодно и темно. Но сегодня кое-что изменилось – играла музыка. Я бы не удивился, услышав классику – от Вивальди до Баха. Или зажигательную ирландскую музыку – джигу или рилу. Но Элен Киллоран слушала русского барда.

Мы как тени – где-то между сном и явью,

и строка наша чиста.

Мы живем от надежды до надежды,

как солдаты – от привала до креста.

Как расплавленная магма, дышащая небом,

рвется из глубин,

Катится по нашим венам Вальс Гемоглобин.

Я тихо пошел между сумрачными стеллажами, на которых дремали книги, свитки, распечатки, перфокарты, дискеты, глиняные таблички и лазерные диски.

Так сколько ж нам лет, так кто из нас кто –

мы так и не поняли…

Но странный сей аккорд, раскрытый,

как ладонь, сквозь

дырочки от снов все ж различить смогли –

Так вслушайся в него – возможно,

это он качался над Японией,

Когда последний смертник запускал мотор

над телом

скальпированной своей земли…

Я подошел к столу, на котором стояла старенькая магнитола с торчащей из гнезда флешкой. Нажал на «стоп».

– Элен!

– Да, Антон?

Я вздрогнул, оборачиваясь. Киллоран стояла за моей спиной, держа в руках пухлый том в кожаной обложке.

– Напугала, – признался я.

– Я тоже испугалась, – ответила она. – Вижу, тень мелькнула. У меня тут трафик небольшой…

Она вдруг смутилась и положила книгу на стол. Огреть она меня, что ли, собиралась этим томом?

– Хорошая песня, – сказал я. – Не знал, что ты любишь русских бардов.

– Не всех. – Она поморщилась. – Но это – хорошо… Как твои дела? Вы поймали вампиршу?

– У нас… все запутанно, – сказал я. – Нальешь чая? Сегодня хочется.

Она улыбнулась и включила чайник. Я сел за стол, налил себе чашку и кратко рассказал все то, что Элен в своем подвале, похоже, не слышала. Только про визит Тигра я умолчал – пусть даже Элен и решила в итоге, что Лилит упокоил лично я.

– Очень… – Она подумала секунду. – Очень серьезно. Ты хочешь еще что-то узнать?

– Да. Я послал запрос в Дневной Дозор и нашим тоже. Но может быть, у тебя здесь что-то найдется…

– Двуединый?

– И еще – Шестой Дозор. И Великие Силы.

– В компьютерах что-то есть? – спросила Элен.

– Нет. Кроме вампирской легенды о Двуедином из книжки Ороша.

Элен кивнула.

– Еще кое-что… Мне кажется, ты должна это знать. – Я достал смартфон и вывел на экран письмо от нашего доктора. – Еще восемь укушенных. В один пробег… Кусала совершенно символически, просто чтобы знак подать. И результат… не тот, что я ждал.

Элен склонилась над экраном.

– Порядок укусов?

– Именно такой, – кивнул я.

– Роман, Олег, Данияр, Елена, Цезарь… разве это имя?

– Имя. Причем мальчик не итальянец, русский. Ты не представляешь, какими странными бывают некоторые родители.

– Куржан, Ирина, Йоаким. Что, правда? Через «и краткое»?

– Совершенно верно. Мальчик – финн. Наверное, в разговоре его наши ребята зовут вообще Акимом, но по документам он пишется через «и краткое».

– «Родецкий», – сказала Элен. – Дописала фамилию, выходит. И даже «и краткое» нашла.

– Угу, – кивнул я. – Это как раз понятно и ожидаемо.

– Теперь отчество, – произнесла Элен. – Что там было? «За тобой»?

– «За тобои», – поправил я. – Но, похоже, там она просто не нашла подходящего отчества.

– Романович, Евгеньевич, Шамильевич, Егоровна, Николаевич… – Элен глянула на меня. – Николаевич – это Цезарь?

– Да, – кивнул я. – Цезарь Николаевич. А что? Торжественно звучит.

– Ибрагимовна… Евгеньевна… Почему прочерк? Нет отчества?

– Да, у финнов отчество не пишется, – сказал я. – «Решение».

– «За тобой решение». – Элен кивнула. – Повеселее, чем просто «за тобой».

– Да. Хотя когда от меня так своеобразно требуют решение… это тоже напрягает.

– Ничего, тебе не привыкать решать, – утешила Элен. – И финал. Было «Пришла я», стало… Семенов, Игнатьева, Лешкарой, Андрухович, Жабин…

Элен нахмурилась.

– Да-да, спрашивай, – сказал я.

– Цезарь Николаевич Жабин? – спросила Элен с содроганием. – Это нынче нормально для России?