замену? У Бабакиной класс – пятнадцать человек.

– Распределите их по другим преподавателям, – посоветовала Карина.

– Легко сказать, – отрезала Бурцева, – у всех полная нагрузка. Поговорите с ней, вас она должна послушать! Объясните, что она ведет себя как ребенок. В конце концов, надо же понимать, в какое время мы живем и работаем – приходится иногда поступаться собственными амбициями.

Бурцева говорила так, словно не сомневалась, что Карина в курсе всех Зининых проблем с ученицей.

– Ну скверная девочка эта Малютина, – продолжала она, постукивая кончиком карандаша по столу. – Все это знают. Зато в классе музлитературы теперь есть нормальный, человеческий проигрыватель. Не вы ли с Бабакиной с пеной у рта доказывали в прошлом году на педсовете, что детям необходимо слушать музыку в хорошем исполнении на качественной аппаратуре? Не вы, я спрашиваю?

– Я, – спокойно сказала Карина, – но вовсе не имела в виду, что за это надо заплатить такую цену.

– Да бросьте вы. – Бурцева поморщилась, точно от зубной боли. – Почему остальные педагоги люди как люди, все понимают правильно, идут на разумные компромиссы, не конфликтуют почем зря, и только вы с Бабакиной вечно лезете на рожон? Будете разговаривать с ней или нет, говорите прямо!

– Не буду.

– Прекрасно. Тогда сделаем, как вы предлагаете, распределим ее учеников по другим классам. Малютину возьмете вы.

– Я?! – Карина даже вскочила.

– Вы, вы! У вас есть подход к детям, кроме того, вы молодая, полная сил. Не могу же я отдать трудного ребенка пожилым преподавательницам, у них и так проблемы со здоровьем.

В последних словах Бурцевой содержалась доля истины – в школе Карина и Зина были самыми молодыми педагогами, средний возраст основного контингента давно перевалил за пятьдесят. Многие из преподавательниц часто бюллетенили из-за гипертонии или больного сердца.

Карина отлично понимала, почему завучиха не хочет отдавать им капризную Малютину – богатенькому отцу девицы нужно было видеть, что с его дочкой занимаются полноценно, не пропуская уроков.

– Я не возьму Малютину, – твердо сказала Карина, глядя на Бурцеву в упор.

– Возьмете, никуда не денетесь, – сладко улыбнулась та и аккуратно поставила карандаш в стакан. – Вы наш работник и обязаны подчиняться распоряжениям администрации. В противном случае… – Она выразительно развела руками.

«В противном случае вам придется уйти вслед за Бабакиной», – закончила про себя ее фразу Карина.

Черт побери, ее приперли к стенке. Уговаривать Зину она не будет, это ее право – поступать как заблагорассудится. Значит, придется учить Малютину и общаться с ее родителями-спонсорами, потому что уходить Карине некуда.

Бурцева расценила ее молчание как капитуляцию.

– Значит, так, дорогая, – ее лицо вновь разгладилось и засияло, – завтра девочка придет к вам, и вы уж, пожалуйста, с ней помягче. Ребенок пережил стресс. Понятно?

– Понятно, – сквозь зубы ответила Карина.

В свой кабинет она пришла вне себя от злости, но, о чудо, эта злость вдруг непонятным образом воздействовала на учеников. С испугом поглядывая на обычно мягкую, не повышающую голос учительницу, они собрались, сконцентрировались и выдали максимум того, на что были способны.

К концу дня Карина даже увлеклась, словно в былые времена, перестала замечать, как медленно ползут сорок пять минут урока, позабыла и про Бурцеву, и про блатную ученицу.

А вечером нагрянул Саша.

Квартира сразу наполнилась веселым шумом и суетой. Он внес на кухню два объемистых пакета с продуктами, решительно отодвинул Карину от плиты и полчаса колдовал над сковородкой, фальшиво напевая себе под нос.

Затем они мирно, по-семейному поужинали сочными свиными отбивными с горошком, выпили по рюмке отличного крымского коньяка, подаренного Саше пациентом, и перешли в спальню.

Часам к девяти вымотавшийся на работе и разомлевший от коньяка и любви Саша задремал. Во сне он ворочался, ругал на чем свет стоит какого-то Серегу и жалобно просил разбудить его через десять минут.

Карина осторожно встала с тахты, сняла с кресла теплый клетчатый плед и аккуратно укутала им Сашины ноги. Постояла несколько минут рядом, с улыбкой вглядываясь в его потное, красное лицо.

Кажется, скоро три года, как он посещает ее одинокую квартирку, ненадолго рассеивая царящие здесь тоску и уныние.

Карина отчетливо помнила день их знакомства.

Это было спустя год после маминой смерти. Все это время подружка Верка неутомимо устраивала ее личную жизнь.

– Хватить куковать и сидеть одной в четырех стенах, – решительно говорила она. – Честной девушке нужен муж. Хороший, заботливый, работящий, чтобы не пил и носил на руках.

Верка говорила всерьез – у нее самой все было именно так. Сразу после школы она выскочила замуж за их с Кариной одноклассника, Алешку Фомина. Леха Верку обожал, работал не покладая рук, а уж когда она родила ему Егорку, и вовсе сделался образцово-показательным супругом: устроился на вторую работу, сделал в квартире грандиозный ремонт, построил дачу в тридцати километрах от Москвы.

Счастливая Верка считала, что все вокруг должны быть так же счастливы. Обладая несметным количеством знакомых, она начала стремительно подбирать ей потенциальных женихов.

Карина сопротивлялась, но Верка вкрадчиво уговаривала:

– Да ты только попробуй. Не понравится – пошлешь куда подальше.

От нечего делать Карина решила рискнуть. Однако Веркины мужики ей не нравились. В одном раздражал нависающий над брюками животик, другой был откровенный жмот, третий казался полным кретином.

Наконец, помыкавшись, Карина поняла, что замуж выходить вовсе не хочет.

Тут-то судьба и подбросила ей Сашу.

Он заглянул в класс, разыскивая дочку, занимавшуюся на флейте.

У Карины было очередное «окно» – одна из учениц не пришла на урок и не предупредила об этом. Как всегда в таких случаях, она коротала время, достав из шкафа клавир «Пиковой дамы», одну за другой играя оттуда любимые арии и вполголоса напевая.

Она как раз дошла до знаменитого ариозо Лизы, когда дверь приоткрылась, и в комнату просунулось румяное чернобородое лицо с маленькими глазами-бусинками.

– Простите, что побеспокоил, – сочным, сдобным басом произнес бородач. – Не подскажете, где занимается Игорь Савельич?

Флейтист работал на третьем этаже. Карина подробно объяснила, как найти его кабинет, затерянный в лабиринтах школьного коридора.

– Благодарю, – кивнул мужчина и скрылся.

Карина вернулась к своему занятию. Она благополучно пропела ариозо, сыграла песенку Графини и раздумывала, не приняться ли ей за арию Германа. И тут вновь возник бородатый.

– Не помешаю? – бесцеремонно поинтересовался он и, не дождавшись ответа, вошел в класс. – Еще раз благодарю. Нашел. Представляете, вот смех! Жена послала дочке ноты отнести – она их дома оставила – а я сроду в школе не бывал. Заплутал тут у вас. В нашей поликлинике и то, кажется, меньше кабинетов. – Чернобородый заразительно захохотал, глаза-бусинки весело