страницах газеты «Правда», что он встретил Шевченко на одном из приемов во второй половине 70-х годов и был удивлен, когда последний обратился к нему со следующими словами: «Здравствуйте, товарищ генерал!» У Леонова было справедливое чувство, что Шевченко специально так говорил для того, чтобы это могли услышать агенты ФБР. Однако никаких фактических доказательств о сотрудничестве отца с ЦРУ советское руководство в то время не имело. Данный факт, в частности, подтвердил начальник следственной группы Следственного отдела КГБ майор О.А. Добровольский, которому я был вынужден летом 1978 года неоднократно давать свидетельские показания в следственном изоляторе КГБ (сами следователи называли его Лефортовской тюрьмой, там находится этот отдел).

В апреле 1978 года Добрынин и Трояновский по указанию руководства СССР пытались на двух встречах в Нью-Йорке уговорить Шевченко вернуться на родину. Причем Добрынина, который находился тогда в Москве, советские власти специально срочно направили в Нью-Йорк. Отец, прибывший на встречи в сопровождении многочисленных агентов ФБР и полиции, категорически отказался вернуться в СССР. На пути из лимузина к двери отеля, где происходила встреча, был выставлен заслон из двадцати сотрудников ФБР, которые прикрывали отца. За встречами следили агенты КГБ, но они держались на значительном расстоянии от американских коллег. Советские послы передали Шевченко письма от жены и сына с просьбой вернуться в СССР. Письмо мамы было написано от руки, а мое письмо было почему-то напечатано на машинке и не подписано (это довольно странно, ибо я писал все письма отцу от руки). Мой отец категорически отказался объяснять причины своего поступка и заявил следующее: «Я уйду в отставку с поста заместителя Генерального секретаря ООН при определенных условиях: против Лины и моей семьи не будет принято никаких репрессивных мер». После второй встречи (уже только с Трояновским) машины ФБР, замыкавшие конвой охраны Шевченко, просто взяли и заблокировали все движение на десять — пятнадцать минут на Бруклинском мосту в Нью-Йорке, чтобы дать возможность лимузину с отцом скрыться.

По иронии судьбы отец снимался в 1949 году в эпизодической роли в фильме «Встреча на Эльбе». Любовь Орлова, которая играла в нем сотрудницу ЦРУ, приказала сержанту взять у нее пакет. Этим сержантом был мой отец. А дальний предок отца, возможно, участвовал в Войне за независимость Америки в XVIII веке.

6 мая 1978 года моя мама покончила жизнь самоубийством и была похоронена по распоряжению А.А. Громыко на Новокунцевском кладбище (филиал Новодевичьего), рядом с В. Дворжецким, исполнителем роли белогвардейского генерала Хлудова в художественном фильме «Бег» по мотивам пьесы М.А. Булгакова. Самое удивительное, что реальный генерал полгода удерживал Крым, обороняясь против десятикратно превосходящих сил Красной армии, а в 1921 году перешел на сторону коммунистов, и эта операция была спланирована ВЧК-ОГПУ. На похоронах моей мамы был исполнен гимн Советского Союза.

Незадолго до избрания М.С. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС в крупнейшем в США издательстве «Альфред Кнопф» вышла в свет книга А.Н. Шевченко «Разрыв с Москвой», которая сразу стала бестселлером номер один и была переведена в дальнейшем почти на все языки мира. За все издания книги отец получил более одного миллиона долларов США. В своей книге отец, имевший доступ к документам особой важности (ему даже запрещали читать публичные лекции в Москве), впервые подробно рассказал о своем сотрудничестве с ЦРУ (1975–1978) и дал нелицеприятные характеристики почти всем высшим руководителям советского государства, видным дипломатам и сотрудникам КГБ. Эта книга до сих пор не издана в России. Как признал О. Эймс, шпионивший на СССР и Россию, в своем интервью американскому журналисту П. Эрли, Шевченко регулярно информировал ЦРУ о проявляющихся в Кремле разногласиях между Л.И. Брежневым и А.Н. Косыгиным по поводу отношений СССР и США, сообщал, что СССР указывал своему представителю О.А. Трояновскому делать в ООН, о директивах послу в США А.Ф. Добрынину, какова была позиция СССР на переговорах по ограничению стратегических вооружений и о том, до каких пределов Советский Союз может уступать США на этих переговорах. Шевченко предоставлял подробную информацию об ослаблении советской готовности участвовать в событиях, связанных с боевыми действиями в Анголе, совершенно секретные сведения о советской экономике и даже доклады о быстро сокращающихся запасах нефти на месторождениях в Волжско-Уральском регионе. Шевченко, признал Эймс, имел доступ к огромной информации. Все, что нужно было делать ЦРУ, так это задавать вопросы. Кроме того, отец выдал США всех агентов КГБ за рубежом, каких он знал, — сотни советских разведчиков, которых пришлось снимать с активной работы. Упомянутый М.И. Курышев заявил мне, что мой отец нанес СССР больший ущерб, чем полковник ГРУ О. Пеньковский, работавший на ЦРУ и английскую разведку (СИС). Бывший заместитель Курышева, полковник КГБ в отставке И.К. Перетрухин отметил в своем комментарии к моей статье в газете «Аргументы и факты» от 30 апреля 2003 года: «Размеры этого ущерба действительно трудно преувеличить. Шевченко имел доступ к совершенно секретным сведениям, касавшимся тончайших деталей переговоров с США по самым разным вопросам. Когда Громыко приезжал в Нью-Йорк на сессию Генассамблеи ООН, он рассказывал другу Аркадию о расстановке сил в Политбюро, о состоянии здоровья его членов, о новых назначениях и многом другом, что даже перечислить невозможно. Шевченко имел информацию о сотрудниках КГБ и ГРУ, работавших под дипломатической «крышей», поэтому после его побега многие наши мероприятия были направлены на обеспечение их безопасности», ибо он всех их выдал. Перетрухин также подчеркнул, что после побега Шевченко КГБ провел в Нью-Йорке одиннадцать специальных мероприятий, которые должны были свести к минимуму ущерб, нанесенный моим отцом. О.Д. Калугин в ноябре 2003 года также отметил, что незадолго до побега Шевченко американцам стал известен секретный отчет о работе Постоянного представительства СССР при ООН за год. Кроме того, на восстановление даже средней резидентуры требуется три-четыре года. В Нью-Йорке же действовало больше всего легальных и нелегальных советских разведчиков.

Ю.И. Дроздов подчеркнул, что Шевченко как Чрезвычайный и Полномочный посол СССР получал доступ ко всей оперативной и политической информации, поступавшей в МИД. Это давало ему возможность иметь обзор политической активности советского МИДа не только в советско-американских отношениях, но и по всем странам мира, которые являлись членами ООН. Причем ключевые внешнеполитические решения СССР становились известными США задолго до их принятия. Таким образом срывались директивы ЦК КПСС по ряду важнейших вопросов.

Бывший куратор моего отца от ЦРУ П. Эрнст подтверждает, что информация, которую давал Шевченко, была уникальной. Он был вхож в высшие кремлевские сферы и поэтому владел сведениями не только по отдельным проблемам, но мог объяснить и сам