– У меня направление на работу, как мне поговорить с управляющим?

– Кабинет директора в левом вагончике. Можешь пройти, – ответил охранник.

Олег открыл калитку и шагнул внутрь. Справа находились два одинаковых белых вагончика с множеством окон. В каждом окне урчал кондиционер, было понятно – администрация находится здесь. А слева, в глубине двора выстроились в ряд мастерские и производственные боксы. Рабочие прятались в тени и лишь изредка выходили на площадку за очередным автомобилем. Сама площадка впечатляла своими размерами – территория в три футбольных поля была вся заполнена разными моделями автомобилей Тойота. Машины стояли так близко друг к другу, что Олег не понимал, как вызволить нужную машину из нужного ряда. Он засмотрелся на это море машин и не заметил, когда открылась дверь одного из вагончиков, и на территорию вышел солидный пожилой мужчина. Увидев рядом постороннего, он спросил:

– Вы ко мне, молодой человек?

– Если вы управляющий, то к вам.

– Оленька сейчас наводит марафет в моём кабинете, пойдёмте пока в курилку, здесь недалеко.

Олег пошёл за управляющим, но в это время в дверях вагончика появилась женщина с большим ведром в руке, видимо, та самая уборщица Оленька. Олегу показалось странным, что женщина стоит в проёме дверей и откровенно разглядывает его не то с удивлением, не то с испугом в глазах. Если в ней и оставалось что-то женственное, то длинный, рабочий, помятый халат уничтожил последние остатки привлекательности. А волосы, тщательно зачёсанные назад и уложенные шариком на затылке, добавляли к её возрасту ещё лет пятнадцать. Ничто в этой женщине не могло привлечь внимание Олега Бренера и ничто не могло их связывать. Но женщина с ведром всё смотрела и смотрела на Олега, пока он вместе с директором не скрылся за вагончиком администрации.

Курилка напомнила Олегу летнюю беседку в пионерском лагере – деревянная, круглая, открытая. Общая скамейка по кругу и стол в центре. И, конечно же, высокие кусты по периметру.

– Меня зовут Семён Моисеевич. Садись напротив, – директор неожиданно перешёл на «ты».

Олег сел на скамейку, продолжая теребить в руках своё направление.

– Ну, давай сюда свой мандат. Посмотрим, кого прислали на помощь пролетариату? – Семён Моисеевич развернул бумагу и стал читать.

Слова директора показались Олегу странными, и он пригляделся к этому человеку. Старику было лет семьдесят. Чёрная заострённая бородка, усы, высокий лоб, переходящий в обширную лысину до самой макушки, сохранившиеся чёрные волосы по бокам головы, маленький рост и, главное, костюм с жилеткой при этой израильской жаре. Перед ним был вылитый Владимир Ильич собственной персоной. Лишь несколько внешних деталей не соответствовали привычному образу – на шее директора блестели три золотые цепочки разной ширины, на пальцах перстни с камнями, а пол лица прикрывали солнцезащитные очки от Армани. Такой альтернативный вариант разбогатевшего Ленина. Только теперь Олег вспомнил слова девушки, выдавшей ему направление – управляющий авто площадки бывший режиссёр тамбовского театра.

Тем временем вождь перестал читать и посмотрел на Олега.

– Так ты значит, из докторов будешь?

Олег кивнул.

– И что же оставил столь благородное занятие?

– Попал под сокращение кадров.

– Уволили, значит, – вождь недовольно покачал головой и продолжил. – Я всегда говорил, что интеллигенция – это говно. Но под сокращение это не страшно. У меня вот однажды в третьем акте Анна Каренина попала под паровоз – вот это трагедия!

Олег оценил широту мышления вождя, его способность сравнивать несравнимое. Но тот неожиданно поменял направление разговора:

– А какой, батенька, у тебя водительский стаж?

– Тридцать лет, – ответил Олег.

– При мне так много не давали, просто расстреливали, – старик от души рассмеялся, потом добавил, – шучу, шучу, батенька. Ты нам подходишь.

Олег не понимал – этот старикан откровенно придуривается или действительно думает, что находится в театре? Вождь достал из кармана пачку сигарет и предложил Олегу. Взяли по одной, закурили. Директор продолжил лекцию:

– С полным репертуаром нашей автобазы ты сам скоро познакомишься. Я только введу в курс дела – так сказать, краткое содержание пьесы. Так вот, из эйлатского порта семитрейлеры привозят сюда к нашим воротам новые автомобили. Твоя задача каждую машину осмотреть, чтобы ни вмятинки, ни царапинки. Если всё нормально, садишься за руль, забираешь машину на нашу площадку и ставишь в правильный ряд, тебе покажут куда. Потом возвращаешься к воротам за следующей машиной. И так пока не проверишь и не перегонишь всю партию машин. Если нашёл повреждение, ну там крыло помято или фара разбита, то фиксируешь это на специальном бланке. Запомни, доктор, архи важно не терять революционную бдительность. Если пропустил повреждение, то ремонт за счёт нашей фирмы. А с учётом классовой борьбы между нами и портом – это крайне нежелательно. Иногда будешь отвозить готовые машины прямо клиентам в ближайшие автосалоны. А что для нас важнее всего? – неожиданно спросил вождь.

Олег вспомнил и ответил:

– Кино.

– Нет, молодой человек, важнее всего для нас отличный сервис. Наш клиент должен быть доволен всегда. А если ты ударишь или поцарапаешь какую-нибудь машину, то по установленному у нас порядку тебя немедленно…

– Расстреляют, – предположил Олег.

– Нет, только уволят, – ответил добрый дедушка Ленин и тут же добавил, – хотя по нынешним временам я не знаю, что хуже. Об остальных традициях узнаешь по ходу пьесы. Короче говоря, трудиться, трудиться и ещё раз трудиться. Как говорит наша уборщица Оленька, Израиль – это трудовой лагерь, но здесь хорошо кормят. И не грусти, доктор. Нет таких вершин, которых бы не брали сионисты.

«Не автосервис, а прямо какой-то штаб революции», – подумал Олег, но ничего не сказал вождю.

10.

Следующим днём была пятница – рабочий, но короткий день. Олега определили работать в связке с китором, аппаратом для мойки машин. Он получил список машин, которые должны были пройти эту процедуру. Специальный растворитель смешивался с кипятком, и эта адская смесь под большим давлением подавалась на корпус автомобиля и легко смывала защитный парафиновый слой вместе с грязью и пылью, прилипшей к машине за время многодневной перевозки. После китора автомобиль словно сбрасывал с себя защитную скорлупу и приобретал свой изначальный торговый блеск и красоту. Пока мылась одна машина, Олег заранее находил и подгонял к киторному боксу другую. Готовая машина возвращалась в свой ряд. Работа не пыльная, а только однообразная, как и любая другая нетворческая работа. Олег явно заскучал, находясь за рулём очередного авто. Но вдруг к киторному боксу подошла уборщица с неизменным ведром в руке. На секунду она замешкалась, потом деловой походкой направилась к крану, торчащему из стены бокса. Пока ведро наполнялось водой, она продолжала смотреть на Олега, старательно делая вид, будто смотрит в другую сторону. Один из рабочих выключил свой китор и сказал: