Естественно, я стал думать, что напрасно выставил себя на посмешище. Вопреки своим профессиональным убеждениям я подписал свидетельство — остановка сердца вследствие шока, и моя пациентка наконец-то отправилась в могилу.

— В могилу? Так ее не кремировали? — поинтересовался сэр Питер.

— Ах да, совсем забыл. Случился еще один скандал. Руководство крематория, тщательно соблюдающее букву закона, прознало об этой неразберихе и отказалось принять ее тело, поэтому она была похоронена на церковном кладбище, чтобы при необходимости можно было произвести эксгумацию. На похороны собралось множество людей, все пришли выразить соболезнование бедняжке племяннице. Но на другой день я получил письмо от одного из своих влиятельных пациентов, в котором сообщалось, что в моих услугах больше не нуждаются. Затем со мной на улице перестала здороваться супруга мэра. Я лишился практики и приобрел печальную известность «человека, который фактически обвинил нашу душечку Такую-то в Убийстве». Одни говорили, будто я обвинил племянницу, Другие — «эту славную сиделку — не ту ветреную особу, которую потом уволили, а последнюю… ну, вы знаете». Был пущен слух, что я навлек подозрения на вторую сиделку, поскольку был оскорблен увольнением своей невесты. В конце концов, до меня дошли сведения, что пациентка якобы застала меня, когда я «миловался» — какое ужасное слово! — с моей невестой, вместо того чтобы исполнять свои прямые обязанности, и что я сам прикончил старушенцию, чтобы отомстить — правда, злопыхатели не потрудились объяснить, что же в таком случае помешало мне подписать свидетельство о смерти.

Я мирился с таким положением вещей еще целый год, пока оно не стало совершенно невыносимым. Практика моя сошла на нет, поэтому я покинул городок N, уехал из графства Хемпшир и устроил себе каникулы, чтобы избавиться от этого горького привкуса неудачи. И вот теперь я здесь, ищу, не откроется ли какая-нибудь вакансия для меня. Мораль этой истории такова: не относитесь слишком рьяно к своему общественному долгу.

Врач издал язвительный смешок и откинулся на спинку кресла.

— Плевать мне на этих старых сплетников, — воинственно добавил он. — К черту их! — И опустошил свой стакан.

— Да уж, да уж, — закивал хозяин дома, задумчиво глядя на огонь.

— А знаете, — помолчав, внезапно сказал он, — эта история показалась мне интересной. Меня как будто гложет что-то изнутри, а это верный признак того, что тут есть в чем разобраться. Раньше интуиция меня не подводила, верю, что и дальше не подведет. Пару дней назад она подсказала мне заглянуть в налоговую декларацию, и я обнаружил, что в последние три года переплачивал по 900 фунтов налога. А на прошлой неделе она заставила меня спросить того малого, который собирался везти меня через перевал Подковы, достаточно ли у него в баке бензина, и оказалось, что его там с пинту — как раз чтобы доехать до середины пути. А место это совершенно безлюдное. Конечно, я знал этого парня, так что дело было совсем не в интуиции. И все равно, я взял за правило расследовать все, что, по-моему, необходимо расследовать. Полагаю, — усмехнулся Питер, пускаясь в воспоминания, — что в детстве я был несносным ребенком. Так или иначе, но расследование любопытных случаев — это мое хобби. Как вы могли заметить, я не являюсь праздным слушателем. Наверное, я вас разочаровал. У меня были тайные мотивы. — Он содрал с себя наклеенные бакенбарды и явил миру знаменитые впалые скулы, похожие на скулы мистера Шерлока Холмса.

— Я еще раньше заподозрил что-то неладное, — после короткой паузы сказал молодой врач. — Полагаю, вы — лорд Питер Уимзи. А я-то все думал, почему ваше лицо кажется мне знакомым! Конечно, о вас писали все газеты пару лет назад, когда вы раскрыли тайну Риддлсдейла.

— Вы правы. Лицо у меня довольно дурацкое, зато обезоруживающее, вы так не считаете? Не уверен, что выбрал бы его по доброй воле, однако стараюсь выжимать из него все, что можно. Надеюсь только, на нем не появилось это сыщицкое выражение или еще что похуже. Вот он, настоящий сыщик — мой друг, детектив Паркер из Скотленд-Ярда. На самом деле всю работу делает он. Я выдвигаю идиотские предположения, а он берет на себя труд скрупулезно опровергать их. Постепенно, устраняя одну версию за другой, мы находим верное объяснение, и тогда весь мир говорит: «Бог мой, что за интуиция у этого человека!» Давайте так: если вы не возражаете, я хотел бы заняться вашим делом. Сообщите мне ваше имя и адрес, а также имена задействованных сторон. Я с большим удовольствием хотел бы разобраться в нем.

Мгновение доктор взвешивал его предложение, потом покачал головой:

— Это очень любезно с вашей стороны, однако я предпочитаю не возвращаться к этому. Мне и так пришлось немало пережить. Кроме того, распространение подобной информации противоречит профессиональной этике, и если я снова подниму шум, то, наверное, закончу свои дни, превратившись в одного из тех судовых врачей-пьянчуг, которые скитаются где-то в южных морях, рассказывают всем и каждому историю своей жизни и пугают всякими жуткими предостережениями. Не стоит будить спящую собаку. Спасибо вам, сэр Питер, но все же — нет.

— Ну, как хотите. — Уимзи пожал плечами. — Однако взвесьте все «за» и «против» и обдумайте мое предложение. Если я смогу вам помочь хотя бы восстановить репутацию, не отказывайтесь. Думаю, мне в голову придет какое-то стоящее предположение. Я дам вам знать.

Уимзи позвонил, дворецкий принес гостю шляпу и трость.

— Это будет мило с вашей стороны. — Врач стоял с отсутствующим видом, глядя на лорда Уимзи, потом откланялся. — Что ж, доброй ночи, и благодарю вас за то, что так терпеливо выслушали меня. Кстати — как вы собираетесь связаться со мной, если не знаете моего имени и адреса?

Питер рассмеялся.

— Я же Хоукшоу, детектив, — ответил он, — так что вы получите от меня весточку еще в конце этой недели.

В Англии и Уэльсе женщин на два миллиона больше, чем мужчин, и это очень настораживающее обстоятельство.

Гилберт Франкау

— А что вы на самом деле думаете об этой истории? — поинтересовался Чарльз Паркер. Разговор состоялся на следующее утро; он зашел к Уимзи позавтракать, прежде чем отбыть в направлении Ноттинг-Дейла на поиски неуловимого автора анонимных писем. — На мой взгляд, наш друг просто слегка переоценил свои врачебные способности. В конце концов, бабуля вполне могла скончаться от какого-нибудь сердечного приступа. Она же была совсем старая и больная.

— Могла, конечно, но, судя по моему опыту, раковые больные очень редко отбрасывают коньки таким вот неожиданным образом. Как правило, они поражают всех своей живучестью. А вообще, я не стал бы задумываться над этим делом, если бы не племянница. Она прямо-таки призывала смерть на ее голову, рассказывая направо и налево, что тетке гораздо хуже, чем было на самом деле.

— Я подумал то же самое, когда слушал этого врача. Но что, собственно, сделала племянница? Она не отравила тетку и не задушила ее, иначе на теле обнаружили бы следы, к тому же тетка и вправду умерла — так что, может, племянница и была права, а наш самоуверенный юный Гиппократ ошибался?