Он смерил меня взглядом поверх сигареты и ничего не сказал. Этот мужчина имел привычку изучать меня так, будто я была чем-то завораживающе гнусным. Я так смотрела на садовых слизней на заднем дворе.

Я скрестила руки на груди.

— Ладно. Если ты так решительно настроен остаться, почему моя мама сказала, что она тебе обязана? — спросила я.

Он продолжал молча смотреть на меня.

— Люсьен.

— Слоан, — он прохрипел моё имя как предупреждение. И вопреки ледяным пальцам холода, скользившим по моему позвоночнику, я почувствовала, как во мне разворачивается нечто тёплое и опасное.

— Тебе обязательно вечно быть таким несносным? — спросила я.

— Я не хочу сегодня ссориться с тобой. Не здесь.

Какой унизительный поворот событий — мои глаза мгновенно переполнились горячими слезами.

Очередная головокружительная волна горя накрыла меня, и я силилась её сдержать.

— Не будет новых историй, — пробормотала я.

— Что? — рявкнул он.

Я покачала головой.

— Ничего.

— Ты сказала, что не будет новых историй, — подтолкнул он.

— Я говорила сама с собой. У меня больше никогда не будет нового воспоминания о папе, — мой голос надломился, к моему бесконечному смущению.

— Бл*дь, — пробормотал Люсьен. — Присядь.

Я была слишком занята попытками скрыть слёзы от своего худшего врага и почти не заметила, как он не слишком деликатно толкнул меня к обочине. Его ладони снова пошарили в карманах пальто, и перед моим лицом появился носовой платок.

Я поколебалась.

— Если смажешь сопли на моё пальто, я заставлю тебя купить мне новое, а ты не можешь себе это позволить, — предупредил он, помахивая платком.

Я выхватила платок из его руки.

Люсьен присел на бордюр рядом со мной, старательно сохраняя между нами расстояние в несколько дюймов.

— Я не хочу слушать, как ты ноешь о том, что запачкал свой пафосный костюм, — проворчала я, затем шумно высморкалась в его нелепый носовой платок. Кто вообще сейчас носит с собой многоразовые тряпки для соплей?

— Постараюсь контролировать себя, — кротко сказал он.

Мы молча сидели, пока я изо всех сил старалась взять себя в руки. Я запрокинула голову и посмотрела на тучи, повелевая слезам высохнуть. Люсьен — это последний человек на свете, перед которым я хотела быть уязвимой.

— Ты мог бы отвлечь меня нормальной славной ссорой, знаешь ли, — обвинила я его.

Вздохнув, он выпустил ещё одно облачко дыма.

— Ладно. С твоей стороны было глупо и эгоистично не поесть сегодня утром. Теперь твоя мать стоит внутри и беспокоится о тебе, и ты делаешь этот день ещё хуже для неё. Твои друзья и сестра беспокоятся, что ты не справляешься. А я торчу тут с тобой и слежу, чтобы ты не хлопнулась в обморок, а они могли продолжить скорбеть.

Моя спина выпрямилась.

— Ну спасибо большое за твою заботу.

— Перед тобой сегодня стояла одна задача. Поддержать твою мать. Стать для неё опорой. Разделить её горе. Сделать всё, в чём она нуждается сегодня. Ты потеряла отца, но она потеряла своего спутника жизни. Ты сможешь оплакать свою потерю позднее. Но сегодняшний день сводится к ней, и заставлять её беспокоиться о тебе — пи**ец как эгоистично.

— Ты такой говнюк, Люцифер, — проницательный, не совсем ошибающийся говнюк.

— Возьми себя в руки, Пикси.

Старое прозвище оказало нужный эффект, заблокировав неуёмную печаль дерзкой вспышкой ярости.

— Ты самый высокомерный, узколобый…

Помятый пикап с эмблемой закусочной Нокемаута с визгом остановился перед нами, и Люсьен передал мне свою сигарету.

Он встал, когда стекло опустилось.

— Держите, мистер Роллинс, — Бин Тейлор, тощий и по жизни маниакальный управляющий закусочной высунулся и передал Люсьену бумажный пакет. Бин каждый день с утра до вечера ел вкусности во фритюре и не набирал ни единого лишнего килограмма. Но стоило салату лишь прикоснуться к его губам, как он начинал жиреть.

Люсьен передал ему купюру в 50 долларов.

— Сдачу оставь себе.

— Спасибо, дружище! Очень сожалею по поводу твоего папы, Слоан, — крикнул он из окна.

Я слабо улыбнулась.

— Спасибо, Бин.

— Надо возвращаться. Я оставил жену за главную, а у неё вечно драники подгорают.

Он уехал, а Люсьен плюхнул пакет мне на колени.

— Ешь.

С этим приказом он развернулся на пятках и зашагал обратно к входу в похоронное бюро.

— Видимо, пальто я оставлю себе, — крикнула я ему вслед.

Я проводила его взглядом, и когда убедилась, что он внутри, то открыла пакетик и обнаружила внутри своё любимое буррито к завтраку, крепко завёрнутое в фольгу. Закусочная не оказывала услуги доставки. И Люсьен не должен был знать моё любимое блюдо на завтрак.

— Бесит, — буркнула я себе под нос, после чего бегло поднесла фильтр его сигареты к губам, где почти ощущала его вкус.

Глава 2. Оставь пальто себе, оставь меня в покое

Люсьен

К тому времени, когда я свернул на подъездную дорожку ненавистного мне дома, крупные хлопья снега уже почти час падали с неба. Я медленно выдохнул и привалился к подогреваемому кожаному сиденью своего Рендж Ровера. Шания Твейн тихо напевала из динамиков. Дворники на ветровом стекле со скрипом смахивали снег.

«Похоже, мне придётся провести здесь ночь», — сказал я себе так, будто это не входило в изначальный план.

Будто на заднем сиденье не было сумки с вещами на пару дней.

Будто во мне не было этой удушающей потребности держаться поближе. Чисто на всякий случай.

Я нажал кнопку удалённого открытия гаража и смотрел, как дверь беззвучно поднимается передо мной в свете фар. Служба и последующий поминальный обед заняли остаток светового дня. Друзья и близкие не спешили расходиться, наслаждаясь любимыми блюдами и напитками Саймона и вспоминая былые времена, пока я избегал Слоан. Я не доверял себе в том, что смогу держать её на необходимом расстоянии, когда она такая ранимая, так что я полагался на физическую дистанцию.

Я выбросил из головы все мысли о пикси-блондинке и сосредоточился на более важных и менее раздражающих вещах. Этой ночью Карен Уолтон и несколько её местных подруг безопасно проведут ночь в спа недалеко от округа Колумбия, а завтра насладятся днём с женскими радостями.

Это меньшее, что я мог сделать для соседей, которые дали мне всё.

На экране моей приборной панели высветилось имя звонившего.

Специальный агент Идлер.

— Да? — ответил я, сжимая переносицу.

— Я подумала, вам будет интересно узнать, что никто не видел и не слышал новостей от Феликса Метцера аж с сентября, — сказала она без преамбул. Агент ФБР ещё хуже меня ненавидела тратить время на тщетные светские беседы.

— Как неудобно, — неудобно, но не то