— как обычно, соврал я, чтобы не было больше глупых вопросов.

А то начнётся сейчас про патриотизм, начинающийся с мелочей вроде «какую лапшу ты ешь на завтрак». Ещё пороху не нюхали, а уже лекции читать собираются. Мне и так замполит все мозги уже проел…

Этой перепрошитой винтовке было глубоко насрать, в голову капита она целится или в голову нашего федерала.

В эфире начался этот самый осуждающий разговор про «капитское говно», и я приглушил звук.

— Переделанный калибр? — послышался вопрос сбоку. Сосед бесцеремонно прокрался через пси-связь.

Я покачал головой:

— Не, она тогда теряет в точности. Но наши гонят неплохую подделку.

Сбоку мигнул свет — это собеседник осветлил стекло шлема. Я сделал то же самое, но старался лишний раз не смотреть на Гарика, так его звали.

Мы с Гариком хорошо подружимся в эту неделю — это просто замечательный, охрененный солдат Свободной Федерации. Грубоватый, невероятно пошлый, за словом в карман не полезет, но при этом весёлый и талантливый снайпер-псионик.

Был…

— Я наш предпочитаю, «Беломор», — сосед опустил на колени свою винтовку, — Надёжнее.

Она была хороша, и намного массивнее, чем мой «свисток». Больше всего мне нравились аккуратные рёбра тесла-генератора на стволе, который прошивал перед пулей плазменный канал на несколько десятков метров в воздухе для хорошего старта. Вот только этот разряд демаскировал так, что успеть поменять позицию не всегда удавалось.

— Беломор? — я усмехнулся, — Прикурить не просят?

Это тоже традиционная шутка, и сосед расплылся в улыбке, похлопывая по корпусу оружия:

— Постоянно, пачки на день не хватает. Капиты аж издалека машут, как завидят. Орут: «Курить хотим, аж жжёный псарь щиплет, дай «Беломор» ваш попробовать!» А я никогда не отказываю этим тварям.

— Курение убивает, — ответил я, и мы засмеялись.

Я сглотнул, стараясь отогнать нахлынувшие чувства. В этот раз иллюзия, которую выбрал проклятый Вертун, была невероятно эмоциональной.

Что касается «Беломора», тогда мне это казалось странным выбором для нашего профиля работ, тем более, у Федерации есть винтовки гораздо более «аккуратные». «Прима», например…

Но ирония судьбы в том, что именно эта пушка и руки этого весельчака спасут мне жизнь внизу, в этой проклятой Африке.

— Я предпочитаю противников аккуратно убивать, без шума, — я приподнял и пристукнул прикладом «свистка» по сиденью, потом кивнул на винтовку соседа, — А не распылять их на атомы.

— Что есть, то есть! Убойность у Беломора убойная, — сосед расхохотался, — Дестра пробивает, чтоб твою псину!

Я тоже расплылся в улыбке и снова откинул голову на подголовник.

— Ага, пробивает… Если только «паук» отключит всю свою защиту.

— Это пусть умники думают.

Я поджал губы. Ага, умники…

Через несколько минут, когда наши близорукие умники скажут, что опасности нет, и ПВО противника подавлено, капсула отделится и понесётся вниз. Нашу не собьют, но это совсем не означает, что все, сидящие здесь, выживут. Лишь проживут чуть подольше.

— Чувствую я, будет весело, — продолжал вещать сосед-балагур, поглаживая винтовку, будто у него с ней были не только деловые отношения, — Мы с моей «белочкой» такого наворотим.

Вот ведь извращенец, как можно так сохнуть по своему оружию? Тем более, по «Беломору». То ли дело мой Шам-Рифл, «свистулька» родненькая — вот это я понимаю, любовь на всю жизнь!

— Гарик, — сосед протянул ладонь.

— Тимофей, — я пожал руку в ответ.

— Я тебя видел в Корпусе разок, ты там вроде как… — Гарик начал монолог, но я уже не слушал.

Закрыв глаза, я наслаждался моментом. Прекрасная иллюзия, и пока что это тёплые воспоминания… Чуть-чуть ещё, пожалуйста.

Через несколько секунд я вернусь в омут боли. В горы Святого Диофана, в тело мага огня, сгнившее от «порошка счастья». Буду пытаться довести это тело наркомана-зомби до усыпальницы и взломать защиту Рюревских, чтобы вытащить Василия.

Неужели силы зла думают, что псионика можно взять два раза на одном и том же?

— Тимоха, барбариску будешь? — сбоку снова показалась рука Гарика, — Командование ругается, лишний сахар, но я всё равно таскаю.

На ладони, обтянутой ячеистым плекси-кевларом, лежала красная карамелька. Вот и в прошлый раз, когда у меня случилась галлюцинация, мне предлагали сделать укол. А сейчас конфетой соблазняют.

Я взял, приподнял её перед глазами. Разжал пальцы, и красный полупрозрачный леденец закружился в невесомости перед стеклом шлема.

— Имплант чешется, — пробурчал сосед, — Плохо, когда он чешется, не к добру это.

Конечно, в моей душе зародились сомнения.

А вдруг всё, что случилось в мире с Пробоиной в небе — это галлюцинация? Может, мне это сегодня снилось?

Я закрыл глаза.

Маги, изрыгающие огонь, повелевающие ветром… Уму непостижимо, как они без имплантов работают, прогоняют через себя мегаватты грязной псионики, да ещё сражаются с чудовищами из Вертунов.

Богиня, которая таскается в мире смертных, ищет то, что мешает ей вырваться на свободу. И я, Последний Привратник, который должен чего-то закрыть.

Расскажи кому в Корпусе об этом, отправят ведь в медблок.

Конечно, меня мучили сомнения. Может, вот именно сейчас вокруг реальный мир? А воспоминания о мире Пробоины и вправду гаснут в мозге, затихают, словно вчерашний сон.

Просто положи сладкую конфету в рот, и ты останешься здесь, Тим. «Какую пилюлю ты выберешь, красную или синюю?» Всё, как в классике.

Можно вскочить, заорать всем «стоп», попытаться спасти людей. Передать командованию по пси-связи, что у меня было мощное видение, что я видел смерть нескольких тысяч бойцов и разрушение флагмана нашего космо-флота.

Быть может, я смогу пробить дубовую кожу этих толчковых псов в штабе? Может, истерика одного молодого псионика на борту десантной капсулы остановит операцию, обречённую на провал?

Я открыл глаза, снова разглядывая красный леденец, вращающийся перед лицом. Интуиция молчит, а у Гарика чешется имплант.

Помню, как я ржал над этой его приметой. Она не имела никакого отношения к псионике, к сверхспособностям мозга. Никакого излучения не чувствовалось, ничего.

Но все погибли…

— Умники эти, наши мега-мозги, — продолжал бубнить с конфетой за щекой Гарик, — Как думаешь, они такие же псионики, как и мы? Говорят, у них чакры больше башки…

Я пожал плечами:

— Не знаю.

Сам я думал про то, как же они лоханулись тут, в Африке. Потом я краем уха слышал, что, по данным разведки, именно здесь капиты впервые применили «невероятно мощного псионика». Этот менталист смог заглушить не только интуицию таких молодых псиоников,