начинается с фразы, отражающей адвентистское понимание библейских истин, каким оно было изначально:

«Адвентисты седьмого дня принимают Библию как единственный символ веры и придерживаются определенных основных доктрин, считая их учением Священного Писания»,

и тем самым оставляет место для их возможного пересмотра в будущем.

Преамбула завершается следующим предложением в духе тех представлений о динамичности истины для настоящего времени, которых придерживались ранние адвентисты:

« Пересмотр этих доктринальных положений может быть осуществлен на съезде Генеральной Конференции, когда Святой Дух ведет Церковь к более полному пониманию библейской истины или когда Церковь находит более точную формулировку, отображающую учения святого Божьего Слова»

(см. Приложение ; курсив мой).

Б этом замечательном утверждении изложена сама суть того, чему учили Джеймс Уайт и прочие пионеры–адвентисты. Они считали, что «твердокаменный» символ веры не только наносит вред, но и отрицает тот факт, что у Церкви есть живой Господь, Который непрерывно научает ее всякой истине.

Впрочем, на съезде 1980 года были люди, которые высказывались против возможности всякого рода пересмотров — видимо, из опасения утратить содержание исторического адвентизма. Этот страх, однако, просто подчеркивает неверное понимание сущности исторического адвентизма с его концепциями живого Бога и динамичной истины для настоящего времени. Причем эта динамика проявляется даже в последовательном провозглашении вести трех ангелов из Откр. 14:6—12 — центральном тексте адвентистской истории. Таким образом, концепция последовательных изменений пребывает в самом сердце адвентистского богословия.

Поступательное движение в понимании библейских истин

В глазах основателей адвентистской Церкви возможности для динамичного изменения своих доктрин у адвентистов были все–таки ограниченными. У них были определенные истины, не подлежавшие пересмотру. Своего рода конфликт между этими «столпами» и необходимостью пребывать в постоянном поиске истины, возможно, более всего просматривается в трудах Елены Уайт. Чтобы уловить эту напряженность, нам необходимо изучить ее мысли по этому поводу на трех уровнях. Во–первых, она не давала своим читателям повода усомниться в том, что адвентистам нужно не только возрастать в понимании библейских истин, но и отказаться от некоторых привычных заблуждений.

«Неоправданна позиция братьев, полагающих, что больше не существует неоткрытых истин, — писала она в 1892 году, — и что все наши толкования Писания безошибочны. Тот факт, что наш народ считал некоторые доктрины истинными в течение многих лет, не может служить доказательством безошибочности наших взглядов. С течением времени заблуждение не превратится в истину, а истина всегда останется неизменной. Истинное учение ничего не потеряет от тщательного исследования»

( Советы авторам и редакторам, с. 35).

Точно такое же замечание о необходимости исследовать Библию она сделала снова, когда писала, что

«всякий раз, когда дети Божьи будут возрастать в благодати, они постоянно будут получать более ясное понимание Его слова… Но когда настоящая духовная жизнь приходит в упадок, всегда наблюдается тенденция останавливаться на пути познания истины. Люди довольствуются уже полученным из Слова Божьего светом и препятствуют всякому дальнейшему исследованию Писаний. Они становятся консервативными и стремятся избегать дискуссий… Многие ныне, как и в древности… держатся традиций и поклоняются сами не знают чему…. Когда народ Божий не изучает Писание, довольствуясь полученным светом, можно быть уверенным, что Бог не будет благоволить к нему»

(там же, с. 38—41).

По другому случаю в начале 1890–х годов она отвечала адвентистам, привыкшим оглядываться назад, что

«непогрешимы лишь Бог и небеса. Кто думает, что ему никогда не придется оставить взлелеянные им идеи, что у него никогда не будет повода изменить свое мнение, того постигнет разочарование»

(там же, с. 37).

Второй уровень напряженности, связанной с необходимостью постоянно углублять понимание библейских истин, проявляется в убеждении Елены Уайт (в чем она ничуть не противоречит другим основателям адвентизма), что у субботствующих есть неопровержимая истина.

«Мы действительно обладаем истиной, — писала она в 1894 году, — и мы должны твердо держаться позиций, которые нельзя поколебать; но при этом мы не должны взирать с подозрением на какой бы то ни было новый свет, который может послать нам Бог, и говорить: нам не нужно другого света, кроме старых истин, которые мы уже получили и в которых утвердились»

( Ревью энд Геральд, 7 августа 1894 г., с. 497).

Четырьмя годами ранее она писала, что

«не следует думать, будто мы обладаем полнотой истины, понимаем основные столпы нашей веры и можем удовлетвориться этим знанием. Истина движется вперед, и мы должны ходить во все более ярком свете… У нас должна быть живая вера в сердцах, и мы должны стремиться к большим знаниям и более яркому свету»

( Ревъю энд Геральд, 25 марта 1890 г., с. 177).

Третий уровень упомянутого выше конфликта — и ключ к разрешению кажущегося парадокса основателей адвентизма, которые были уверены в том, что у них есть истина, но не во всей полноте — заключен в концепции «основных столпов», упомянутой в предыдущем параграфе. Согласно их представлениям, столпы их веры — библейские доктрины, определявшие, кто они есть как народ — были тщательно изучены и приняты благодаря убеждающей силе Святого Духа. Как выразилась Елена Уайт:

«Когда сила Божья торжественно свидетельствует об истине, эта истина должна остаться истиной навсегда… Появятся люди с истолкованиями Писания, которые покажутся им истиной, но это будет заблуждением. Истину для нашего времени Бог заложил в основание нашей веры. Сам Господь научил нас, что есть истина, однако придут многие с новым светом, противоречащим тому, который дал нам Бог, подтвердив его Своим Святым Духом»

( Советы авторам и редакторам, с. 31, 32).

По большому счету, как мы увидим в 4–й главе, у первых адвентистов было всего лишь несколько доктрин, которые они считали центральными или основополагающими для адвентизма. Елена Уайт затронула эту тему в спорах, разгоревшихся в конце 1880–х годов по поводу праведности по вере, когда стали раздаваться голоса, будто эти новые идеи подрывают столпы веры. На подобные возражения она ответила так:

«1844–й год был периодом великих событий, открывших перед нашим изумленным взором происходящее на небе очищение святилища и определивших отношение к народу Божьему на земле; он явился периодом провозглашения вестей первым