еще не друзьям Эписа? Здесь воспитывались настоящие Воины. Проведя в Доме всю свою жизнь, я поклялась никогда не возвращаться. Не собиралась нарушать обещание и теперь.

Если первый вариант пугал меня на уровне физической боли, то второй грозился задушить собственными эмоциями. Упав на железную кровать, я потянула ниточку, которую питала все годы отсутствия, и закрыла глаза.

— Покажи мне.

И тут же в нос ударил аромат сладких жареных пончиков. Чьи-то голоса. Нет, подожди, куда ты так бежишь? Содрал коленку? А что это? Собачий лай? Да, ты же хотел щенка. Я улыбнулась. Как же он заразительно и звонко смеялся. Легонько дернула связь, расширяя поток.

— Я здесь, малыш, — где-то там ребенок остановился.

— У меня щенок. Я назвал его Чик! — тут же похвастался он, и параллельный поток животной жизни вторгся в сознание. Судя по всему, он поднял собаку на руки. Вот в кого такой?

— Умничка, милый. Только не кричи так. Ты же помнишь, что мы разговариваем в твоей умной голове? И это наш секрет, — перед глазами замелькали пятна.

Слишком устала сегодня для долгой связи. Но еще чуть-чуть.

— Ма-а-ам, — внутри все задрожало, — уже скоро, правда?

Глаза защипало. Нельзя, связь двухсторонняя. Хотя и нулевой, но он может почувствовать.

— Конечно, милый. Очень скоро, — связь истощилась, а на новый поток сейчас не было сил, — c днем рождения, сынок. Я люблю тебя, Масик.

— И я тебя люблю, мам.

Связь оборвалась, оставляя меня обессиленную одну в этой чертовой дыре. Из глаз катились слезы, но уже было все равно. Пять бесконечных лет. Моя жизнь. Как же хочу увидеть тебя. Маленький кулечек.

В ту позднюю ночь я прижимала тебя к груди и не могла заставить отпустить. А ты спал как никогда спокойно и крепко. Тогда я, кажется, плакала в последний раз. Крошечный, только что отметивший свой первый день рождения, сжимал пальчиками воротник моей кофты и мирно посапывал, прижав кулачок к лицу. Положив тогда ребенка в кроватку, я оставила не его, а саму себя. Каждый мой шаг становился болью, пока я не достигла границ Эписа. Это было необходимо. Чтобы защитить тебя, чтобы остаться собой. Необходимо. Но смогла бы я снова поступить так же? Оставить ребенка и исчезнуть, пропасть с лица земли, не сказав и слова? Еще очень долго я просыпалась по ночам прислушиваясь: а не раздается ли детский плач? Утром по инерции варила кашу. Фантомные боли. Я помню, как напевала потоками колыбельные, когда сын еще не мог формулировать мысли. Когда готовилась к переходу перед заданиями — каждый раз связывалась, как в последний. И всегда боялась только одного — больше никогда не увидеть. Я вытерла влагу со своего лица, но соленые ручейки продолжали бежать по щекам.

— Очень скоро, малыш, — произнесла я в пустоту, — мама рядом.

Воспоминания о младенчестве сына захлестнули меня с головой. Начало дня выдалось слишком тяжелым. С трудом приоткрыв глаза, я кинула взгляд на часы. Есть еще немного времени. Какая-то мысль промелькнула в голове, но тут же исчезла в погрузившемся в сон сознании.

Глава 2

Жесткие парты и деревянные скамьи, с которых легко было собрать пару заноз за урок. Я отодвинулась на самый краешек, стараясь при этом держать спину прямо, а локти на столе. Закатанные рукава рубашки больше нужного размера в несколько раз цеплялись об углы, а недавно обритая голова жутко чесалась. Терпеть, только терпеть и слушать. Надсмотрщик ходил между рядами, а тяжелый кнут в его руках был совсем не для красоты. Я постаралась прислушаться к словам учителя.

— …тогда Всевышний обрушил свой гнев на род людской. И разбушевалось солнце, сжигая все на своем пути. Очистилась земля от человечества. Но милостивый Всевышний сжалился. Вернулась большая вода, зелень снова покрыла землю. И обратил взор свой на выживших. Самые выносливые смогли выстоять на поверхности. Потемнели волосы их, сгорела кожа, покрылось солнечными пятнами лицо. Закалился характер, а мышцы окрепли. Приняли они наказание и опустили голову в покаянии. И дал им Дары всевышний. И назвал он детей своих — детьми солнца. Так появились Ра.

Глубже в землю направил взор свой Всевышний. В подземелья спустились самые быстрые и хитрые. Побелела их кожа без солнца, поблекли глаза. Лишились цвета волосы. Но и их характер закалился, а мышцы окрепли. Надоело им жить под землей и охотиться друг на друга. И их пощадил Всевышний. И дал им Дары. И принял детей своих из подземелий. Так появились Осирис. Поднялись они на поверхность — да не смогли устоять под лучами солнца. Пожалел Всевышний снова детей своих и вложил в каждого вздох, наделяя их долгой жизнью.

Полюбили Осирис и Ра друг друга. И стали наполнять землю. Но дети любви их не помнили великого гнева. Смешанная кровь мешала воспоминаниям рода. Только чистая кровь не забывала. И решили восстать они над Всевышним и править землей. Они напали на Него и сильно изувечили. Но выстоял Всевышний. Разгневался Он снова и заклеймил взбунтовавшихся. И отправил ко Вратам в самое сердце Загробного царства Безмолвной. Выстроил в очередь и велел хранителю пропускать в Небесное царство, только когда их потомок послужит на Великое благо. Послушалась Сестра. Так появились Рабосы, и стали они Воинами.

Задумался Всевышний о силе Даров своих. Расстроили его дети, обратив силы свои против Него. В гневе схватил с полки первую Книгу со Словом своим и кинул на землю. Не мог больше человек использовать Дар, не попросив разрешения Всевышнего через Слово Его. Так появились Книги.

Учитель замолчала. Тишина повисла в аудитории. Лишь шаркающие шаги надсмотрщика и летящая мимо муха нарушали ее.

— Учитель, — девочка с огромными черными глазами подняла руку, — а как же Безмолвная? Она же тоже дала людям Дары?

И не успела она договорить, как кнут надсмотрщика хлестнул ее по спине. Звук удара и рвущейся ткани оглушил всех. Кто-то взвизгнул. Запах крови больно резанул обоняние. Я вздрогнула, поправляя выправку.

— Вот из-за таких, как ты, предки Рабосов никогда не сдвинутся в очереди! — Осирис кричала, выйдя из-за стола. — Никогда и ни единая душа! Все останутся сегодня без ужина, — учитель поправила свои очки. — Так, а кто же мне скажет, что будет с тем, кто примет Дар Безмолвной? — ее взгляд шел по рядам и остановился на мне. — Валери?

Я почувствовала, как задрожали колени. Учитель стремительно приближалась, а над ухом уже тяжело дышал надсмотрщик.

— Ты же приняла Дар Безмолвной, Валери? Что будет с тем, кто творит магию без Его