Любовь, ненависть, страдания и счастье. Вся наша жизнь, которой мы так дорожим, умещается в тонкую книжечку и теряется среди миллиардов таких же.

– Это место напрасно назвали архивом. Это кладбище историй.

– На кладбище покоятся мертвые. А эти жизни еще не закончились.

Я старалась не думать, что где-то там есть и моя книга.

– Ладно, и как мне найти нужную? Не вижу указателей или лестниц.

Вместо ответа Дэваль потянулся к ближайшему шкафу, вытащил откуда-то из потайного ящичка стопку листов, ручку и протянул мне.

– Напиши все, что знаешь об отце. Имя, дату рождения, место рождения, место жизни, любые факты из биографии. Чем подробнее напишешь, тем быстрее найдешь.

Отойдя в сторону, чтобы не подглядывал, я с трудом – от волнения и недосыпа голова почти не соображала – написала все, что знала об отце. И поняла, что на самом деле не так уж много. Это заняло куда больше времени, чем я ожидала.

Можно ли назвать фактом его любовь к маме, я ведь ее почти не помню?

А ко мне? Может, папа лишь выполнял долг, давая мне столько любви, сколько полагалось давать дочурке-сиротке?

– Эй, ты чего застряла? – раздался голос Дэваля. – Провозишься до утра – попадемся.

– Ты не хочешь чем-нибудь заняться и не отвлекать меня? – огрызнулась я. – Можешь, например, почитать дело своей подружки. Вдруг там написано, как правильно за ней ухаживать?

– Что прочитать? Какой подружки? Даркблум, ты головой там в Аиде не билась?

– Я о Шарлотте. Она, кстати, придет к нам в гости. Самаэль предложил мне устроить вечеринку с друзьями.

– А я здесь при чем? Не обольщайся, то, что я с тобой говорю, не значит, что мы друзья. Просто когда у тебя рот занят беседой, ты им не доводишь меня до белого каления. И прошу оценить, как я сейчас мужественно сдержался и не пошутил про занятый рот.

– Попрошу Харона привезти тебе шоколадную медаль. Вообще была мысль, что ты решил быть поприятнее, потому что я дружу с Шарлоттой.

– Да при чем здесь какая-то Шарлотта?! – наконец рыкнул Дэваль, и я даже забыла, зачем вообще сюда явилась.

– Вы ведь встречаетесь.

– Нет, мы не встречаемся. Кто тебе это сказал?

– Шарлотта.

– Поздравляю. Твоя подружка – врунья. Под стать тебе. Понятия не имею даже, как она выглядит. Ты все? Написала? Дай сюда.

Пока я стояла открыв рот и пыталась осмыслить, что все рассказы Шарлотты об ее отношениях с Дэвалем – ложь, он забрал у меня листок, сложил из него самолетик и запустил куда-то в темноту.

– Сейчас он найдет нужное дело, и оно свалится прямо сверху. Обычно на это требуется пара минут.

Зачем Шарлотта соврала?!

– И осторожнее шарахайся по темным углам. Неизвестно, что там живет.

Если они не встречаются, то почему Самаэль предложил позвать друзей? Я думала, хочет под благовидным предлогом взглянуть на девушку брата.

– Ау-у-у! – Дэваль помахал у меня перед носом. – Ты уснула?

– Нет… хотя близка… Что?

– Я спрашиваю, не хочешь глянуть в свое дело? Может, будешь не такой стервой?

– Не буду, не переживай. А что насчет тебя? Есть здесь книжечка с прегрешениями Дэваля Грейва? Дай угадаю, под нее выделили отдельную комнату, потому что в эту не влезла?

– Иных здесь нет. За нашими жизнями никто не следит. Ну… по крайней мере официально.

Неподалеку, в одном из коридоров, что-то грохнулось.

– Иди, – кивнул Дэваль, – твое.

Я бы ни за что не призналась, что предпочла бы, чтобы он пошел со мной. Поэтому облизнула пересохшие губы и неуверенно двинулась в полумраке мимо полок с книгами.

– А если я заблужусь?

– Таков план, – фыркнула сволочь. – Оставлю тебя здесь и представлю все так, словно ты сама сбежала. Будешь блуждать здесь вечно. Умереть-то второй раз ты не можешь.

На средний палец, продемонстрированный ему, Дэваль только отмахнулся и, зевнув, прислонился к ближайшему стеллажу, всем видом показывая, что ему уже надоело тут со мной торчать. И снова из вредности я не стала просить пойти со мной, а решительно двинулась во тьму.

К счастью, я успела увидеть валяющуюся на полу тонкую книжку раньше, чем забыла, как вернуться обратно. Наклоняясь, чтобы поднять папино дело, я чувствовала, как кружится голова от волнения. Постояв несколько секунд, выравнивая дыхание, я поняла, что боюсь ошибиться. Найти там то, что мне не понравится и не позволит оправдать папу. Оказаться перед выбором: воспоминания о любящем отце или жестокая реальность.

Это походило на медленную пытку, и я открыла книгу.

– Эй! Это не папино дело!

– А? – отозвался Дэваль. – В каком смысле?

– Это дело Харриета.

– Того придурка, которому Сэм велел за тобой таскаться?

– Он не придурок. И да, его.

Я огляделась, но больше вокруг ничего не валялось.

– Ты точно писала об отце?

Раздались шаги – Дэваль решил убедиться, что я в своем уме и не забыла буквы. Он с недоумением полистал книгу и пожал плечами.

– Да, точно. Напиши еще раз.

Он протянул мне второй листок, и я, уже чувствуя неладное, снова написала об отце все, что знала. На этот раз Дэваль не запускал в темноту бумажный самолетик – лист вспыхнул в его руке, за секунду превратившись в пепел.

– Хм…

– Что? Что такое?

– Дела твоего отца нет в архиве.

– То есть как нет? Ты же сказал, здесь есть дела всех душ! Кроме тех, что отправили в Элизиум. Папу не отправили в Элизиум. Почему дела нет?!

– Ну-у-у… может, его кто-то взял. Из архива нельзя выносить дела, но… некоторые высшие иные имеют право.

– Зачем кому-то дело моего отца?

– Затем, что ты у всех в печенках уже сидишь со своими сопливыми воспоминаниями. Уси-пуси, ах какой папуся. Вот кто-то и решил выяснить, что там за папуся.

– И много тех, кто может вынести дело?

– Прилично. Судьи, магистры, старшие стражи, старшие проводники, некоторые студенты…

– Ладно, я поняла. Черт!

Почувствовав, что готова разреветься, я села на пол у стеллажа и опустила голову. В то, что кто-то взял дело, чтобы просто почитать вечерком, верилось слабо. Стоило подумать, что Самаэль не дурак и мой интерес к архиву не оставит незамеченным. Не сомневаюсь, что он забрал дело папы, чтобы я не смогла в него залезть. И вряд ли вернет в обозримом будущем.

А отец в Аиде! Ему плохо! Я должна ему помочь!

– Ох твою ж… А твой придурок не так уж прост.

Я подняла голову. Дэваль с интересом читал дело Харриета.

– Что там?

Парень не ответил и, поднявшись, я заглянула за его плечо. С портрета, чем-то напоминающего акварель, смотрел действительно Харриет – те же рыжие волосы, легкая улыбка, веснушки.

– А почему здесь написано, что его зовут Чарльз Черри?

– А это и есть неожиданный поворот. Чарльз Черри погиб вовсе не на «Титанике», как он утверждает. Он действительно там был, но пережил крушение и через год неудачно поучаствовал в пьяной драке.

– Ну и что? Не хочется ему рассказывать, что стал жертвой тупой поножовщины. Что такого?