Но это, конечно, в шутку. А на самом деле метеорологи ни в чём не виноваты. Если бы на суше и в океане было больше метеостанций, которые ведут наблюдения за погодой, предсказания метеорологов сбывались бы гораздо чаще. В конце концов так это и будет. Особенно, когда вокруг нашей планеты регулярно начнут летать автоматические метеостанции, установленные на искусственных спутниках Земли и все вычисления будут производиться кибернетическими машинами.

8. ХЕЙЕРДАЛ ТУР. До 1947 года имени этого молодого норвежского учёного почти никто не знал. А те, кто знали, относились к нему с насмешкой. Ведь он утверждал, что затерянные в центре Тихого океана острова Полинезии были заселены людьми, приплывшими туда с западного побережья Южной Америки тысячу лет назад. А это расстояние около восьми тысяч километров. И никакой земли по пути!..

— Так на чём же эти люди могли приплыть? — спрашивали Хейердала. — Уж не на плотах ли?!

— Да, на плотах, — отвечал Хейердал.

И чтобы доказать свою правоту, построил в Перу плот «Кон-Тики» из девяти больших бревён, поставил парус и с пятью товарищами отправился в путь… Сто дней бороздил «Кон-Тики» океанские волны, упорно продвигаясь вперёд. Его несло пассатным течением и ветром совершенно так, как думал Хейердал. И прибило, наконец, к одному коралловому островку в Полинезии!.. Так, в 1947 году было совершено одно из самых удивительных и смелых путешествий в мире. И после этого с научной теорией Тура Хейердала уже пришлось считаться всерьёз.

9. ПИКАРЫ — отец и сын. Швейцарцы. Отца звали Огюст. У него был девиз — «В жизни надо дерзать!»

В 1932 году он сконструировал и построил стратостат, на котором достиг самой большой по тому времени высоты — более шестнадцати километров!.. А в 1953 году создал батискаф и опустился в глубину океана на 3 150 метров — в три раза глубже, чем кто-либо до него. За эти путешествия его в шутку прозвали профессором Вверх-и-Вниз… И сына своего Жака он воспитал таким же отважным исследователем. В 1960 году Жак Пикар опустился в новом батискафе, который построил вместе с отцом, на дно Марианской впадины — на глубину одиннадцати километров от поверхности океана. А более глубокое место на Земле пока неизвестно!

ГЛАВА ВТОРАЯ,

которая начинается описанием острова, а кончается лекцией о приливах и отливах, прочитанной Академиковым на вершине скалы, куда нас загнал океан.

День близился к вечеру.

Торопиться мне было некуда: небо не прояснялось, Академиков спал.

Переходя от скалы к скале, в надежде найти что-нибудь интересное, я обошёл уже почти весь островок. Ничего!

Лишь кое-где в углублениях камней виднелись небольшие лужицы, не имевшие стока. На их поверхности плавал серый вулканический пепел. Этот пепел продолжал оседать на остров.

Внезапно в расщелине одной из скал я увидел несколько застрявших там жердей, обмотанных пучками водорослей. Всё вокруг было таким пустынным, что даже эта жалкая находка показалась мне достойной внимания. Только на что она могла пригодиться? Попробовал пожевать водоросли — невкусно. Из жердей я мог бы сделать костыль, если бы у меня была вывихнута нога, а не крыло. Но ноги у меня были в полном порядке.

А бросать находку так не хотелось!

И тут я вспомнил о пионерском костре! Ребята устроили его в лагере под Москвой, когда мы приехали к ним в гости. Вот это был костёр! Искры летели до самого неба, а в золе мы пекли картошку. Но ведь на костре можно поджаривать и варёную рыбу! — сообразил я. А жареная, вы сами знаете, она ещё вкуснее варёной! Чудесно!..

Я начал представлять себе будущий наш костёр, как вдруг меня осенила совершенно новая мысль: свет костра будет далеко виден в ночи… А днём виден дым… Вот в чём наше спасение! Благодаря костру нас скорее найдут! Нужно только дождаться, пока очистится небо.

Окрылённый своей идеей, я вытащил из расщелины жерди и поспешил к Академикову. Мне очень хотелось поскорее рассказать ему, как здорово я придумал.

Учёный продолжал спать. Я решил его не будить — ещё подумает, что я хвастаюсь. Я только бросил жерди на камни так, чтобы они погромче стукнулись. Но он даже не пошевелился… Попробовал ещё раз… Спит!.. Ну ладно, пойду на берег ловить варёную рыбу!

Не успел я это подумать, как внезапно почувствовал, что мои ноги заливает вода. Оглянулся на океан и ахнул… Когда я уходил от того места, где спал Академиков, до берега было не меньше, чем полтораста метров. А теперь волны пенились вокруг моих ног и вот-вот должны были затопить углубление, в котором мирно похрапывал Александр Петрович.

Вода поднималась.

— Вставайте! — завопил я во всё горло. — Надо бежать… Цунами!..

Академиков вскочил как ужаленный.

Ещё не сообразив, в чём дело, он подхватил парашют, а я — мои драгоценные жерди, и мы со всех ног пустились удирать от наступавшего на нас океана.

— Давай сюда, Тькави! — закричал Академиков, ловко карабкаясь на верхушку какой-то скалы. — Скорее! Брось эти палки!

— Нет, — ответил я, взбираясь следом за ним.

Он протянул мне руку и помог подняться повыше.

Теперь мы сидели на верхушке скалы, как две птицы на телеграфном столбе. Опасность, кажется, миновала.

Волны зашелестели вокруг скалы и прошли дальше. Широкой полосой они отделили нас от остальной, более высокой части острова.

— Ты умеешь плавать? — спросил Академиков.

— Не знаю, — ответил я. — На звездолёте у нас был душ…

Академиков хмыкнул.

Подъём воды между тем кончился.

— Разве цунами могут останавливаться? — спросил я.

— Нет… Но это не цунами, это прилив. Цунами мчатся с огромной скоростью, а прилив наступает медленно, постепенно. Скоро он достигнет своей высшей точки. Тогда начнётся отлив. Океан потихоньку отхлынет, и весь наш островок опять обнажится.

Почувствовав, что его ответ меня не удовлетворил, Академиков продолжал:

— Между всеми звёздами и планетами, как тебе известно, действуют силы взаимного притяжения. Хотя Луна гораздо меньше Солнца, но зато она во много раз ближе к Земле. Поэтому лунное притяжение ощущается на нашей планете довольно сильно. Луна притягивает к себе воду морей и океанов, воздух и сушу. Однако влияние лунного притяжения