в очень разных ипостасях. Но корень зла – это воспринимать каждый объект и каждое событие как отдельную реалию, не видеть, как она связана с общей картиной воли Творца. Тогда все видятся в искаженных пропорциях. Исправление зла в этом контексте – увидеть происходящее, как часть общей картины раскрытия воли Творца и действовать соответственно. То же правило относится и к поведению. Мы упоминали выше, что все действия относятся к одной из семи категорий, мидот. Несовершенный человек ведет себя под влиянием эмоций, которые во многом порождены его характером. Он не задумывается о том, какую миду подобает применить в данной ситуации согласно воле Творца, и в какой мере. Человек, стремящийся к совершенству, обдумывает свое поведение в свете Торы, и соответственно, в каждой ситуации проявляет нужное качество и в нужной пропорции. Другими словами, 7 мидот у него связаны с даат, областью интеллекта, отвечающей за обдуманные решения, и все его поступки являются частью общего процесса раскрытия единства Всвышнего. Это подобно произошедшему в корнях процесса, описанного Аризалем. Злодеи, обладающие разумом и силой воли, намного страшнее и опаснее упомянутых выше, они негатив совершенных людей. У них тоже есть жалкое подобие даата, но, как и все зло, их действия направлены на отрыв всего, что под его властью, от общего процесса раскрытия славы Творца.

Достичь совершенства возможно только путем размышлений. Размышление называется на святом языке лишколь – «взвешивать». Т.е. само слово нефеш (та же гематрия, что у слова шекель, от слова лишколь) намекает на путь исправления. Исправление на нашем уровне идет таким путем: мы должны постоянно обдумывать каждую деталь в нашем поведении. Это то, что говорится во вступлении к книге «Месилат йешарим»: взвешивать и решать, что такое хорошо, и что такое плохо. А потом на основе этого, принимать решение о том, как поступать. А также обдумывать свое обычное поведение, чтобы удалить из него недостойные детали. Это относится и к уже совершенным поступкам, и к тем, которые мы собираемся сделать. Нельзя ничего сделать без того, чтобы прежде обдумать, правильно это или нет. Разумеется, кроме тех случаев, когда мы совершали что-либо раньше и уже продумали и знаем, что это правильно. Мы каждый раз одеваем тфиллин, каждый раз говорим Шма и т. д.. Когда человек уже привык правильно одевать тфиллин, то можно одевать тфиллин по привычке. Человек, который молится каждое утро, он молится правильно, потому, что он обдумывал каждый свой шаг, когда учил законы молитв. Человек постепенно вырабатывает навыки, и в конце концов он может полагаться на то, что он это делает правильно.

Тем не менее, время от времени хорошо бы себя проверять. Я о себе могу сказать честно, что когда повторяю алаху, постоянно нахожу какие-то недочеты в своем поведении.

Поэтому каждый поступок должен быть обдуман и до, и во время того, как мы это делаем. И надо иметь время обдумывать наше поведение в прошлом и продумать, как себя вести в каких-то будущих ситуациях. Все наши поступки в течение дня, и в общем в течение жизни. Иначе человек может всю жизнь вести себя неправильно и по отношению к детям, и по отношению к жене, ко всем окружающим его людям, и по отношению ко Вс-вышнему, и быть уверенным, что у него все в порядке. Тот, кто не имеет привычки постоянно размышлять о своем поведении, совершит в своей жизни множество ошибок, о которых узнает только после смерти во время наказания. Это будет очень горько.

На это намекает слово шекель.

Еще один аспект для обдумывания

Я повторяю очень часто на уроках по алахе: у каждого человека есть своя задача в мире. Поэтому в первую очередь надо знать, что можно, что нельзя, а что является устрожением. Потому что есть аспекты, которые человеку очень тяжело даются и достаточно, если он себя покорит настолько, чтобы выполнять то, что необходимо по закону. А в тех вопросах, которые ему даются легко, он может устрожить. Это очень правильно, и дает возможность подняться на более высокий уровень в тех местах, где у него есть преимущество относительно других. Там же, где у него слабость, где для него есть испытания, где ему тяжело, то там, в первую очередь, нужно себя заставить выполнять закон, как он есть. А уже потом, если есть возможность, когда человек себя покорил, и чувствует, что полностью владеет собой, он может пытаться подняться на более высокий духовный уровень в этих аспектах.

Мой учитель рав Ицхак Зильбер заль рассказал нам однажды, как, будучи в Ташкенте, какой-то период работал охранником на стройке. А на шабат он нанимал нееврея. Кроме охраны, в его обязанности входило записывать время приезда и отъезда машин. Однажды нееврей пришел к нему после третьего шабата месяца и стал говорить, что ему нужны деньги, что ему нужно купить что-то, в общем, умолял, чтобы тот заплатил ему на неделю вперед. И рав Ицхак согласился. В результате нееврей напился на следующий шабат, и раву Ицхаку пришлось работать самому. Он рассказал, что ему пришлось наизусть запоминать номера машин и время их приезда и отъезда, а после того, как закончился шабат, он все записал. Даже тот рав Ицхак, который, как мы знаем, соблюдал все постановления мудрецов, тем не менее, оказался в ситуации, когда он должен был идти по грани закона, стоять в субботу на стройке и запоминать номера машин. То есть выглядело это так, как будто он работал в шабат. Однако рисковать остаться без работы он не мог, если алаха этого не требует.

Есть разные причины, когда нужно идти по грани закона. Это может быть физический недостаток, врожденные пороки характера, либо сложившаяся ситуация.

Сын Хафец Хаима писал про отца, что его тфиллин был очень простой, без многих устрожений и идурим (более чем обычный уровень), так как у отца никогда не было денег, он был всегда в долгах из-за издания своих книг. Он сам ходил и смотрел на выделку кожи, напоминал, чтобы это было во имя Вс-вышнего и так далее. Все, что было в его силах сделать максимально хорошо без траты денег, он за этим следил, но сделать то, что требовало материальных затрат, он не имел возможности, и тфиллин у него был совершенно простой. О раве Хаиме из Воложина тоже говорили, что он устрожал во многих вещах, конечно, и в кашруте, но в доме своего тестя кушал мясо без всяких устрожений, чтобы, не дай