В один из жарких дней и дело не в палящем солнце, а в пулях, свистящих над нами. Меня тогда назначили командиром группы, мы все четко просчитали, распределили действия каждого члена группы в составе двадцати четырех человек. Мы находились в десяти километрах от щели в горах, между которой должен был проходить караван с оружием. Все прекрасно понимали, что нападения они ожидали в ущелье или за его территорией, но никак ни позже. В ущелье был наш солдат, который подал нам оговоренный сигнал о приближении врага. И вот подъехал караван из четырех грузовиков, на крыше восседали враги с автоматами в руках, никак не ожидавшие подвоха. Группа действовала согласно плану: первый, с помощью гранатомета подорвал грузовик, прекращая движения каравана; семь стрелков приниялись за работу, снимая одного за другим; последняя шестерка осуществила поход под прикрытием к первому грузовику, который неожиданно при их приближении взлетел вверх, как выяснилось, его подорвали свои же. Тогда потеря шестерых лучших ребят для меня была хуже, чем потеря родителей.

Отдав приказ оставаться под прикрытием остальной группе, взял только одного солдата (лучшего стрелка) и поспешил на разведку, где обнаружил занятную вещь. Группа вооруженных солдат вылезала из-под целых грузовиков, мигом обстреливая моих ребят. Ужас, что я тогда пережил, не с чем несравним.

Я облажался, впервые за годы службы я сильно облажался.

В моей группе был парнишка, зеленый как я когда-то, и именно его я помчался спасать, когда увидел афганца с гранатой в руках. На тот момент у меня была только одна мысль: «пусть лучше сдохну я, чем он». Тогда я закрыл парня своим телом, не раздумывая, и очнулся уже в госпитале.

Как я выжил? До сих пор не знаю, но почему то мне кажется, что спасла меня зеленоглазая нимфа, что являлась ко мне во снах, звала с собой и задорно улыбалась. Я не видел четко ее лицо, не знаю кто она, но глаза. Ее теплый взгляд, наполненный любовью, уже не забуду никогда.

В госпитале с раздробленным плечом я провел больше двух месяцев, потом гражданка и восстановление руки. Именно на гражданке я решил набить татуировку в виде кельтских узоров. Свое начало она брала с лопатки и переходила на грудь, задевая руку практически полностью. Таким методом я решил спрятать шрамы, спрятать свою боль.

Я думал, что на этом работа закончится, и меня спишут по инвалидности, но нет. Новая группа, снова горячая точка и задание с повышенной сложностью и ответственностью. Из двадцати семи человек в живых осталось одиннадцать. С того времени я часто перед сном задавался вопросом, почему все так. И мне снилась девушка, юная красавица, пусть я видел ее только со спины, с прекрасной стройной талией, я уверен, она красивая. Она всегда звала с собой, и говорила, что я буду ее, странно, но я жил. Ради этих снов и ее слов, что слышал только во сне, я жил.

Я не раз слышал, что продал душу дьяволу или еще хуже врагу, раз до сих пор жив. А я и сам не понимал почему, пока во сне снова не видел ее.

Второй раз дело было практически в пустыне, из-за песчаного горячего ветра видимость была практически нулевая, но это был единственный шанс остановить караван. Именно тогда я словил шальную пулю, что с оглушающим визгом пролетела мимо моего уха, задев его и оставив след на память. Тогда я понял, что чудом остался в живых и на автомате закончил свой последний бой. А ночью мне снова снилась она со словами: «Ты будешь моим мужем! Вернись ко мне».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спустя неделю я вернулся на Родину, в родную Москву. И вот мне двадцать девять лет и я не знаю, куда поддаться. Оглядываюсь по сторонам со спортивной сумкой за плечами, прикидывая, что может быть переночевать на вокзале. Ну а что мятный цвет стен Белорецкого вокзала неплох, я бы даже сказал, что здесь и косметический ремонт был.

Вытираю лицо ладонью и, усмехаясь своей глупости, оглядываюсь по сторонам в поисках такси. Увидев желтую машину с шашечками по бокам, направляюсь именно к ней и называю водителю адрес дома, откидываюсь головой на подголовник и прикрываю веки. Я не знаю, зачем еду домой и что меня там ждет. Может, родителей уже нет в живых или того хуже квартиру пропили и отправились бомжевать.

Рука сама потянулась к телефону и набрала номер человека, с которым по сей день при возможности раз в месяц созваниваюсь. Я никогда не устану говорить ему спасибо за то, что он вытащил меня из дерьма, под названием «неидеальная семья».

— Здравствуй, Леша, — на том конце слышу довольный голос бывшего босса и невольно улыбаюсь сам.

— Станислав Андреевич, я вернулся, — ему не стоит долго объяснять, что и как, он сам все прекрасно понимает.

— Ты заешь, где мой офис. Я тебя жду, — он первый разъединяет звонок, а я говорю водителю о смене адреса.

АЛЕКСЕЙ

Перед моим взором тридцать шесть этажей сплошного стекла, босс как-то сказал, что это здание проектировал его отец в паре с одним из лучших архитекторов мира. Башня «Арестовых» — это сердце самой семьи Арестовых.

И вот спустя одиннадцать лет я снова в этих стенах, снова на пункте пропуска называю свою фамилию, снова прохожу к лифту и снова нажимаю кнопку с цифрой тридцать два. Лифт медленно поднимается на нужный мне этаж, не спеша, раскрывает свои двери, делаю шаг вперед и оказываюсь в центре империи.

В приемной с неизменной улыбкой на лице меня встречает Ангелина Эдуардовна. С годами женщина постарела, сейчас это сильно заметно. На лице появились заметные морщинки вокруг глаз. А лишний вес, что она приобрела в силу своего возраста, все равно не смог погасить тот огонек радости в глазах, что был раньше. Я всегда называл ее "женщина улыбка" и не иначе.

— Молодой человек, простите, но Станислав Андреевич на сегодня отменил все посещения. Я, наверное, не успела вам еще сообщить. Во вторник в два часа дня есть окно, вас устроит? — она смотрит на меня с сожалением в глазах, чувствует свою вину, что подвела. Но как она ошибается.

— Меня примет, поверьте мне, тетя Геля, — задорно улыбаюсь и протягиваю ей руки, наблюдаю, как постепенно недоумение сменяется радостью в глазах.

— Боже мой, Леша, живой! Как я рада, как я рада, — женщина падает в мои объятия, громко рыдая и причитая о том, как она рада.

— Ангелина Эдуардовна, ну разве это повод слезы лить? — строгий голос босса застает женщину врасплох, ну а я лишь еще шире улыбаюсь. Это то место, где мне рады. Сейчас я ни капли не жалею, что приехал именно сюда, а не домой.