— Но это неправда, Диана!

Диана улыбнулась искреннему негодованию младшей сестры.

— Спасибо, моя милая, — сдержанно ответила она. — Мне всегда нравился Николас. Он обладает особым даром заставлять любую женщину чувствовать себя красивой и желанной. Даже если она невзрачна, как мышь, или уже далеко не молода. Но я должна предупредить тебя, Аврора. Он меняет женщин часто и имеет репутацию повесы. Советую тебе впредь не рисковать и не оставаться с ним наедине.

Вспомнив о полногрудой подружке маркиза, Аврора сказала:

— О, я совершенно к этому не стремлюсь, можешь быть уверена.

— Вот и замечательно, — ответила Диана и, попрощавшись с сестрой, вышла из комнаты.

Аврора посидела еще немного, мысленно произнося новое имя, потом подошла к кровати и достала из-под нее резной деревянный футляр. Бережно приподняв крышку, она вынула отцовскую шпагу. Освободив оружие от ножен, Аврора с удовольствием сделала несколько ловких выпадов. Шпага была великолепной.

— Мне будет жаль расстаться с тобой, — тихо сказала Аврора, убирая шпагу в футляр.

В коробке, сделанной из черного дерева, лежали, завернутые в зеленый бархат, два пистолета, некогда принадлежавшие Джо Фолконету. Аврора ласково пробежала пальцами по стволу и прикладу, верхняя часть которого была отлита из серебра в виде головы горгоны.

Аврора понимала, почему отец предпочел повеситься, а не застрелиться. Эти пистолеты требовали к себе уважения и должны были служить лишь борьбе за правое дело.

Аврора закрыла шкатулку и прижала ее к груди.

— Твои пистолеты, отец, будут служить лишь делу чести. Обещаю тебе.

Но скучать в футляре им не придется, добавила про себя Аврора. Что бы там Диана и Хэл ни думали.

Леди Вивьен Девениш, вдовствующая маркиза Силверблейд, сидела в уютной гостиной. Посетителей не было и в ближайшем будущем не предвиделось. Она коротала время лишь с тремя старыми спаниелями и привезенным из Индии мальчиком. Обычно собаки спали, громко храпя, а мальчик сидел возле хозяйки на высоком табурете и играл с ручной обезьянкой. Да еще в доме жили шесть канареек в большой латунной клетке.

Леди Вивьен тяжело вздохнула, поерзав в кресле. Старые кости ныли, с годами все труднее становилось найти для них удобное положение.

— Как плохо быть старой, Джума, — пробормотала маркиза. Голос ее напоминал шуршание сухих листьев на осеннем ветру. — Никто не приходит тебя навестить. Никто не хочет слушать стариков. Молодежь предпочитает делать вид, что нас вовсе не существует.

Джума, одетый в роскошный наряд из золотой и серебряной парчи и восточный тюрбан, посмотрел на свою госпожу большими темными глазами.

— Бог их за это накажет, миледи.

Леди Вивьен засмеялась мелким скрипучим смешком и похлопала мальчика по плечу высохшей от старости рукой.

— Я, конечно, стара, но еще не потеряла рассудок, дружок.

Мальчишка усмехнулся в ответ. Эти двое, госпожа и ее юный слуга, очень хорошо понимали друг друга.

И все же леди Вивьен не за что было корить судьбу. В свои семьдесят лет она не облысела, хоть и стала белой как лунь. И зубы остались, хоть и пожелтели от времени. Выцветшие серые глаза были такими же зоркими, как и в юности. Она еще могла гулять на своих двоих, обходясь без палки. И с головой тоже было все в порядке.

Внезапно кто-то громко постучал в дверь, чем очень удивил старуху. В тот же миг собаки проснулись и лениво залаяли.

— Джума, пойди посмотри, кто к нам пожаловал.

Леди Вивьен поправила шерстяную шаль на плечах и выпрямилась в кресле.

Мальчик открыл дверь и с поклоном сообщил:

— Мистер Уэсли Девениш, миледи.

Леди Вивьен приветливо заулыбалась любимому внуку.

— Какими судьбами, Уэсли, мой мальчик! Как мило с твоей стороны навестить бедную старуху!

Уэсли дал возможность собакам обнюхать носки его туфель, украшенных модными пряжками. И только когда верные стражи вернулись на коврик у ног хозяйки, он решился подойти к леди Вивьен.

Всякий раз, общаясь с Узсли, маркиза думала о несправедливости судьбы, так жестоко обошедшейся с младшим из внуков. Если бы только небеса были так же благосклонны к Уэсли, как к его кузену Николасу. Но, увы, Уэсли не мог похвастаться своей фигурой. Он походил на Николаса так, как злая карикатура походит на почти безупречный оригинал. Его грузное, похожее на короб тело чудом держалось на тонких и кривых, похожих на паучьи лапки, ногах. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели мрачно. Нос Уэсли, огромный, мясистый, был весь в красных прожилках. Да и губы были слишком толстые и широкие, чтобы казаться привлекательными.

Как это несправедливо, думала леди Вивьен, сочувственно глядя на внука. Общества Николаса ищут все, о нем говорят, его помнят. А Уэсли словно и не существует ни для кого. Николас был красавцем и умницей. А его кузен в глазах людей оставался бледной тенью старшего.

И все же не Уэсли, а Николас выгнал из дома свою родную бабушку. Уэсли, честный, внимательный и отзывчивый Уэсли, не забывал навестить старуху и оказать ей почтение.

— Добрый день, бабушка, — сказал Уэсли своим тихим, мягким, но удивительно отчетливым голосом. — Как тебе здесь живется?

— Ты прекрасно знаешь, что я никак не могу прийти в себя после того, как Николас выгнал меня из своего дома. Теперь я вынуждена жить одна в этом особняке, доставшемся мне по наследству от мужа, — ворчливо произнесла старуха, наблюдая, как Уэсли усаживается в кресло напротив. — Если бы не Джума и мои собачки, я бы умерла от одиночества. Скажи, что я такого сделала, чем заслужила такое ужасное отношение со стороны собственного внука?

Не дав Уэсли ответить, она сказала сама:

— Я знаю, почему он так третирует меня. Он хочет играть в свои распутные игры без свидетелей, вот в чем причина.

Раздраженно махнув рукой, старуха отпустила Джуму. У нее было железное правило: никогда не обсуждать семейные проблемы в присутствии слуг, вне зависимости от того, насколько хорошо она к ним относилась. Кое-что она должна была сообщить Уэсли наедине.

— То, что творится в поместье Силверблейд, просто ужасно, ужасно. Какой скандал! Какой грех перед Богом и людьми. Средь бела дня в саду творят такое… Каждую ночь он спит с новой женщиной. Содом и Гоморра! В своем распутстве Николас превзошел самого дьявола. А его друзья?! Сущие черти, свита Сатаны!

Старая дама покачала головой.

— Отец Николаса, — добавила она, — пусть земля ему будет пухом, наверное, в гробу перевернулся.

Серые глазки Уэсли округлились и расширились.

— Я знаю, что Николас слывет повесой, но не станешь же ты верить…

— Я знаю, о чем говорю, Уэсли, — твердо произнесла маркиза. — У меня есть шпионы в Силверблейде. Они мне обо всем рассказывают.