— Бьюсь об заклад, что ты можешь заставить женщину сбросить с себя все одним лишь взглядом. — Неужели она произнесла это вслух? Его усмешка говорила о том, что она действительно озвучила свои шальные мысли. — Лекарства развязали мне язык. Не принимай на свой счет.

— Пейдж, введи еще один кубик, — сказал он.

Горячая жидкость разлилась по венам.

— М-м-м… пытаешься избавиться от меня, да?

— Это мы уже обсуждали.

Дьявол, этот парень говорит странные вещи. Впрочем, не все ли равно. Ее глаза все равно не откроются, а тело не будет ей подчиняться. Только слух еще подчинялся ей, и, отходя в мир иной, она услышала еще кое-что.

— Рейт, я ведь сказал: ее нельзя убивать.

Ух ты! Лечащий врач на ее стороне. Она улыбнулась бы ему, не потеряй лицо чувствительности. Однако слух, похоже, тоже отказывал, потому что последнее, что она услышала, не могло быть правдой:

— Пока нельзя.

Кто-то рядом занимался сексом. Эйдолон чувствовал это. Носом чуял. Это была одна из его видовых особенностей — любой демон-семинус может это почуять в радиусе тридцати ярдов. Он шел на запах, и его собственное возбуждение все нарастало. В госпитале все время кто-то спаривается. Как правило, это Рейт, но сейчас Эйдолон чувствовал только женское присутствие.

Обычно инкубы шли на поводу у своих желаний, но Эйдолон научился контролировать свое возбуждение и, как правило, не пользовался женскими слабостями. Во всяком случае, он мог контролировать себя до недавнего времени, когда ему стукнуло сто и он начал процесс Видоизменения. Сопротивляться инстинктам стало все сложнее и болезненнее.

Дьявол, лучше бы Рейт или Шейд добрались до этой самочки раньше, чем он, и удовлетворили бы все ее желания.

Он быстро шел по коридору, кивая сотрудником в знак приветствия. Когда он добрался до палаты, в которой лежала убийца, ощущение чужого возбуждения стало практически непереносимым. Низкий похотливый стон заставил его прикусить губу, чтобы самому не застонать от желания.

Бормоча под нос проклятия, он протиснулся мимо двух чертей, вооруженных таким количеством седативных препаратов, что хватило бы даже на демона-гаргантюа, и вошел в палату.

Тайла лежала на госпитальной койке, сжав кулаки, и сбивчиво, учащенно дышала. Она вскрикнула и подала вперед бедрами, словно принимая в лоно вымышленного любовника.

В шаге от ее койки стоял его братец и нагло ухмылялся.

— Убирайся из ее головы, Рейт.

— Тебе просто завидно, ведь ты так не можешь.

Эйдолон сделал глубокий вдох и про себя помолился Богам-Близнецам. Переменчивое настроение Рейта и без того делало общение с ним трудным в любой ситуации, а если прибавить к этому его гипертрофированные базовые инстинкты — секс, насилие, жажду крови, — то из трудного в общении Рейт переходил в разряд невыносимых.

— Рейт…

— Остынь, брат. Она убивает таких, как мы. Я просто хотел узнать, что она будет чувствовать от секса с такими, как мы. — Рейт покосился на Эйдолона. — А точнее, от секса с тобой. Я, видишь ли, более разборчив в своих половых связях, так что мне пришлось скормить ей твой образ.

Эйдолон с трудом удержался от смеха. Слова «Рейт» и «разборчивость» взаимоисключали друг друга. И Шейд и Эйдолон предпочитали для любовных утех самок человеческого рода, хотя предпочтения Эйдолона в ближайшее время неизбежно изменятся. Зато Рейт готов был спариваться со всем, что движется, за исключением людей и вампиров. Хотя и эти исключения были под вопросом.

Голова Тайлы металась по подушке, а тело билось в конвульсиях оргазма. Внезапно Эйдолон представил себе, как она точно так же извивается под ним: как он овладевает ею, схватив за каштановые волосы, а она умоляет его продолжать. Эйдолон тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.

— Хватит дурачиться, — прорычал он брату. Тот явно почувствовал возбуждение Эйдолона. — Она порвет связки.

Обоснование было довольно слабым, хотя состояние девушки казалось вполне сносным. За последние двадцать четыре часа он не только залатал ее раны. Ее обмыли регенеративным раствором, напоили зельями и окутали лечебными заклинаниями сотрудники госпиталя. Она вскочит и примется убивать всех вокруг, как только закончится действие седативных препаратов. И это напомнило ему, что пора принять меры предосторожности. Заклятие Небес не позволит ей причинить кому-либо вред в стенах госпиталя, зато сам госпиталь может сильно пострадать.

— Слушай, а мне казалось, что во время эсгенезиса ты будешь поактивнее. — Рейт взял Эйдолона под локоток, проводил до двери и подмигнул. — Или все обстоит несколько иначе? Ты похож на девственника, который пришел в бордель и не может определиться, какую из шлюх он хочет больше остальных. — Он сморщил нос. — Но она же Баффи, старик. Я скорее залезу на труп.

— Не сомневаюсь.

Рейт фыркнул.

— Я тоже тебя люблю, брат. — Рейт взялся было за ручку двери, но передумал. — Да, кстати, Джемелла звонила. Хочет, чтобы ты с ней связался. Везет тебе.

— Это не то, о чем ты подумал.

Джем, демонесса в человечьем обличье, работала интерном в обычной человеческой больнице. Она частенько бывала у Эйдолона, в основном чтобы поделиться информацией об активности демонов в своей больнице. Он пытался уговорить ее работать с ним, но она каждый раз отказывала, объясняя это тем, что она, как и ее родители до нее, должна выполнять свою работу и отслеживать все патологии, связанные с вмешательством демонов в организм человека.

— Как знаешь. Я бы на твоем месте не терял времени даром и занялся с ней именно тем, о чем я подумал. Она горячая штучка.

Рейт вышел из комнаты, и Эйдолон вернулся к убийце. Рейта уже не было, а Тайла продолжала изгибаться и стонать. Простыня, укрывавшая ее, сползла на пол, а госпитальный халат распахнулся на талии, открыв ее черные шелковые трусики. Он видел, как она возбуждена. Флюиды желания пронизали воздух, и опьянение от жажды секса было для Эйдолона лишь вопросом времени.

— Черт тебя дери, Рейт, — проворчал он и подошел к девушке.

Будь осторожен. Держись профессионально.

Куда там! Ширинка, вздувшаяся бугром, была немым свидетелем его «профессионализма».

Пытаясь усмирить плоть силой мысли, он откинул халат с ее тела и методично осмотрел самые серьезные раны, которые уже практически зажили. Лишь одну рану нужно было перевязать, в остальном же швы казались нетронутыми.

— Да, — прошептала она страстно и схватила его за руку. Перед глазами Эйдолона тут же заплясали образы, о которых грезила Тайла: переплетенные потные тела в страстных объятиях. Он едва удержался от того, чтобы не реализовать ее сны во плоти.

«Держи себя в руках, Эй».

Он попытался высвободить руку, но ее хватка была железной. Тайла подтянула его ладонь к своей упругой груди. Кожа под ладонью Эйдолона казалась горячей. От его прикосновения ее соски затвердели, и он уже не в силах был сдерживаться.