Добрались до Белого камня без помех. А и то — нападать на четверых до зубов вооруженных бойцов, с которых, считай, и взять нечего — не большого ума дело. Быстро передали припасы и воду охранявшим колодец родственникам, загрузились сами, и поехали обратно. Главное теперь было успеть вернуться до темноты. Когда доехали до знакомого распадка меж двух холмов, чуйка Марта буквально взвыла.

— Мина, слышь, давай по полю объедем, — не удержался и тихой скороговоркой прошептал он старшаку.

А тот лишь отмахнулся. Марту захотелось выругаться, вот ведь упертый, как кержак, но он лишь покрепче сжал ружье. Приуставшие лошадки бодрее пошли под уклон, всхрапывая и прядя ушами. Видно, тоже занервничали. Ехавший первым на своей красе и гордости — вороном аргамаке — Гриня, словно тоже что-то почуял, подобрался в седле и наставил ствол ружья на серые валуны, щедро раскиданные по крутым склонам.

Не успел обоз добраться и до середины ложбинки, как рядом грянуло. Слепящая вспышка накрыла повозку и сразу следом за ней на Марта обрушился резкий, тупой и очень сильный удар. А с ним вместе почудился словно звон стекла разбитого, ну или еще чего похожего. И охватило ощущение не пойми откуда взявшейся радости. Может, и морок, понять не успел. Взрывом его отбросило далеко в сторону. Время замедлилось, он даже успел удивиться, что все еще живой. Снова зазвенело незримо, с хрустом осыпалось в никуда, а он с размаху рухнул спиной ровно на твердокаменную землю. Тут свет окончательно погас. «Все. Приехали».

[1] калабас, калебас, калебаса (исп. calabaza — тыква) — сосуд из тыквы-горлянки для приготовления и питья мате.

[2] горбач — название разновидности одногорбых верблюдов с давних пор одомашненных в Мире.

Глава 3

Лучше всего просыпаться в своей кровати, рядом с красивой женщиной. Бодрым, здоровым и заряженным на всякие подвиги. Сильно скромнее вариант обнаружить себя на больничной койке или операционном столе. И там уже много вариантов: от почти нормальных до так себе. Совсем плохо прийти в сознание связанным по рукам и ногам, поняв, что, пока валялся в отключке, угодил в плен. Уже хорошо, что в этот раз сия участь его миновала.

Можно сказать, повезло. Очнулся рывком, словно в комнате включили яркий свет. Первое, что явственно ощутил — как сердце бьется в груди. Ритм ровный, хоть и частый… Пошевелился. Руки-ноги вроде слушаются. Ни оков, ни пут. Для начала очень даже неплохо.

Легкие горели от недостатка кислорода, и он рефлекторно сделал глубокий вдох, едва сдержав себя, чтобы не закашляться. Пыль и песок густо забили рот, нос и веки. Кое-как вслепую оттер лицо, перекатившись на бок, беззвучно отплевался густой, вязкой слюной. Мир ворвался в мозг горькими запахами степной травы, каменистой земли и горелого тротила. Неподалеку часто, но непривычно гулко работала стрелковка.

Раз рядом бой, значит, враг близко. Не дергаться и не шуметь.

В голове одни вопросы пока без единого ответа. Где он? Что с ним произошло? Последнее, что помнил, как его борт подбили. Отдал приказ экипажу покинуть вертолет и занять круговую оборону. Затем вспышка, удар от близкого разрыва, и он попрощался с жизнью.

А выходит, она, упрямая, продолжается…

Потянулся к кобуре. Она почему-то на поясе. Опять непонятки. Рукоять пистолета привычно легла в ладонь. Сразу стало легче. Молча ухмыльнулся пересохшими губами: «Повоюем теперь».

Сквозь все еще сомкнутые веки прорезалось яркое солнце: «Значит, на дворе у нас день. И времени от взрыва прошло немного».

Мир вокруг постепенно перестал вертеться и хороводиться. Еще лучше. Теперь оставалось сфокусировать зрение и понять, где свои, а где враги.

Когда глаза начали видеть нормально, удалось-таки оглядеться по сторонам. Пока осторожненько, почти не поднимая головы. Место точно другое. Непонятно. Вокруг навалено каменюк разного размера и формы, так что выходит, это он удачно приземлился. Чуть вправо, чуть влево — и приложился бы темечком о валун, мама не горюй. Под ним вместо привычного чернозема — мелкий, въедливый песок, перемешанный с пылью и каменным крошевом. Тут и там торчали пучки выцветшей на солнце, сухой, пожелтелой травы. Её запах он и ощутил поначалу.

Следующий вопрос. Где вертушка? Садились они на гладком, как стол, поле с расчерченными, словно по линейке, ровными рядами лесополос по краям. А тут — овраг. Не сходились исходные данные никак. Он покрутил головой, посмотрел на свои руки, одежду. Все не так. Вместо комбеза, ЗШ, броника и ботинок с мембраной какие-то сугубо штатского вида штаны, куртка с поддетым под нее легким, явно не уставного вида бронежилетом, ремень с подсумками, патронташ через грудь, нож боевой с ручкой из рога и невысокие кожаные сапоги.

— Чума. Кто я вообще? Поздравляю, дожили… Одно точно. Это мои — Двойдана — мозги и память. Позывной взял себе сразу по приходу в родную 18-ю бригаду армейской авиации. Так, доклад окончил. Потому как больше ничего не ясно. Вернемся к насущному.

Мысли эти промелькнули в доли секунды, не помешав внимательно изучать обстановку. Со всех сторон его окружал густо перекрученный, усаженный длинными шипами кустарник, напоминающий степную акацию. Каким-то образом Двойдан удачно угодил на небольшую прогалину в колючих зарослях. Получалась готовая позиция для стрелкового боя, а вот против гранат — не факт. Оставалось понять, что имелось из снаряжения. На его удачу в подсумке на поясе обнаружились две гранаты.

— Уже хлеб, — пробормотал почти беззвучно, — жаль, что нет автомата.

Неожиданно наступила тишина: выстрелы и взрывы стихли. Вывод очевиден. Противнику засада удалась. И враг либо сейчас проведет зачистку, либо просто свалит по-быстрому. Что было бы слишком хорошо, чтобы не вызывать здравых сомнений. Привычно поднял глаза к небу: «А что у нас наверху? Тихо и пусто. Ни облаков, ни машин. Разве что в вышине над нами парит степной стервятник, выискивая добычу. Ну, подожди, милок, скоро тебе будет пир…»

Одно в плюс: беспощадно палящее солнце оказалось у него за спиной. Противнику засветка в глаза. Теперь бы понять, что произошло на дороге. Так сказать, уяснить диспозицию. Вытянув шею, осторожно вгляделся в просвет между веток. У разбитой телеги неподвижно лежали две убитые или оглушенные взрывом лошади. Как и застиг их взрыв, в хомутах, постромках и огромных лужах быстро сохнущей на солнце крови.

К опрокинутой на бок повозке, ничего и никого уже не опасаясь, деловито, без спешки сходились, поднявшись в полный рост со своих лежек, вооруженные до зубов боевики. Всего насчитал пятерых. Вот только ни камуфляжа, ни разгрузок, ни касок, да ладно бы с этим