— Следов борьбы нет, по крайней мере на первый взгляд, — размышлял старший инспектор, медленно кружа над скорченным телом. — На это же, кстати, указывает и положение тела. Да и какая уж тут борьба, как заметил док, когда в ней от силы девяносто фунтов. Что скажете, мистер Шерингэм? Сдается мне, вот так она и упала, когда он ее отпустил.

— Похоже на то, — проворчал Роджер.

Морсби опустился на колено и приподнял одну из безжизненных рук. Обе они были крепко стиснуты в кулаки, и ему стоило немалого труда разжать пальцы. Наблюдая за тем, как внимательно старший инспектор осматривает ногти, Роджер понял, зачем ему это понадобилось.

— Иногда в сжатом кулаке можно найти ценную улику, — пояснил Морсби, взглянув на Роджера снизу. — Здесь, к сожалению, ничего. Разве что под ногтями. Кусочки кожи… Да и те, боюсь, она содрала с собственной шеи, инспектор мрачно взглянул на длинные царапины, видневшиеся над следом от веревки. — Пыталась сорвать…

Роджер кивнул.

— Она долго была в сознании?

— Да нет. Меньше минуты. Может, пару секунд. Так что, если доктор прав и ее действительно душили сзади, у нее и шанса не было дотянуться до убийцы.

— Вероятно, высокий крепкий мужчина?

— Потому что так легко с ней справился? Совсем не обязательно. Если ему удалось сразу накинуть веревку и резко ее затянуть, много усилий не потребовалось. Удавка пришлась ниже гортани, из чего следует, что сознания она лишилась очень быстро, может быть даже мгновенно.

— А почему врачи так уверены, что это именно удушение? — спросил Роджер, не привыкший ничего принимать на веру. — Почему не повешение?

— В смысле, что повешение допускает возможность самоубийства, а удушение нет? — с легкой улыбкой переспросил Морсби. — Главным образом из-за этих кровоподтеков на шее, которые говорят о сопротивлении и которых никогда не бывает при повешении. Обратите также внимание на цвет лица. Это еще одно доказательство. Нет, мистер Шерингэм, боюсь, самоубийцу вам из нее сделать не удастся.

— Я и не пытался. Я просто не понимаю, почему никто не слышал ее криков. И весь этот грохот… Это должно было разбудить полдома.

— Внезапное и сильное сужение дыхательного горла, — процитировал Морсби, — приводит к практически мгновенной потере сознания и смерти от удушья, лишая жертву возможности позвать на помощь или поднять тревогу.

— Морсби, да вы, похоже, ужасно много знаете о таких штуках, восхитился Роджер.

— Ну, сэр, я, можно сказать, даже обязан знать, как это делается, едва ли не игриво ответил Морсби, возвращаясь к своим поискам.

Роджер принялся слоняться по комнате. Как и вся квартира, она была ужасающе грязной. Все было покрыто пылью, наглухо закрытые окна потемнели от копоти, ковер был безнадежен. На полу, на стульях — всюду валялась одежда (те самые старушечьи тряпки, которые смотрятся непригляднее даже мятых мужских сорочек). Переодеваясь, мисс Барнетт явно скидывала одежду прямо на пол. Лучшей иллюстрации к понятию «нечистоплотность» трудно было себе и представить. Роджер поделился своим наблюдением с Морсби.

— Свинарник, конечно, — откликнулся старший инспектор без особого интереса, — но могло быть и хуже.

— Хуже? — переспросил Роджер, чувствуя, что воображение ему отказывает.

— Ну да. Она, по крайней мере, раздевалась. А я по опыту знаю, что большинство таких вот старушек делает это, спасибо, если наполовину, надевая ночную рубашку поверх всего остального.

— Слава богу, что у меня нет такого опыта, — сказал Роджер. — Кстати, продолжил он, разглядывая предмет, лежавший на полу у самых колен Морсби, насколько я понимаю, это те самые бусы. Предполагаемое орудие убийства?

— Пожалуйста, ничего не трогайте, сэр.

— Разумеется, нет, — оскорбился Роджер. — Но посмотреть-то, я думаю, можно?

Так он и поступил, стараясь не смотреть на Морсби, который осторожно перебирал волосы покойной, как будто надеясь найти среди корней улику, уж какой бы там она ни была.

— Вы уже видели, Морсби? — оживленно проговорил Роджер. — Это совсем не бусы — это четки. Она была католичкой.

— Какая ирония! — рассеянно отозвался старший инспектор, занимаясь своим делом.

Закончив наконец с телом, Морсби распорядился отправить его в морг — для дальнейшего осмотра и неизбежного вскрытия. Чтобы не мешать, Роджер отступил в коридор и обнаружил там окружного инспектора, который буквально разрывался между своими административными и детективными обязанностями. Ему он и задал волновавший его вопрос.

— Я не понимаю, инспектор, — пожаловался он. — Как ее могли убить в спальне? То есть никто не сомневается, что это произошло здесь, но как они здесь оказались? Следов взлома нигде нет, и это, насколько я понимаю, означает, что мисс Барнетт сама открыла дверь этому человеку. По сути дела, этот визит вытащил ее из постели. Тогда каким образом они снова оказались в спальне?

— Не забывайте, сэр, что — тысяча к одному — у него не было намерения убивать, когда он сюда пришел. Это почти закон. Такие вот убийства происходят обычно на почве паники. Жертва начинает звать на помощь или оказывается сильнее грабителя. Тогда тот теряет голову и совершает убийство. Теперь, если наши предположения правильны, этот человек не пытался проникнуть в квартиру до полуночи, после чего, скорее всего, как вы и сказали, просто позвонил в дверь. Вы же не думаете, что он поступил бы так, не приготовив заранее какой-нибудь правдоподобной истории? Меньше всего ему хотелось применять насилие на пороге квартиры, где хозяйка вполне еще могла успеть поднять тревогу. Нет, ему совершенно необходима была эта история, чтобы протянуть пару минут и нейтрализовать свою жертву.

— Получается, какое-то насилие все же входило в его планы?

— Безусловно. Думаю, он намеревался воспользоваться веревкой и кляпом, что, безусловно, дало бы ему полную возможность беспрепятственно осуществлять свои поиски.

Словарный запас инспектора отдавал такой казенщиной, что Роджер с трудом удержал улыбку.

— Поиски чего? — быстро спросил он.

— Того, за чем он сюда пришел, — невозмутимо ответил инспектор.

— Тогда почему он ее задушил?

— Я уже говорил, сэр. Она слишком быстро его раскусила и хотела поднять шум. Тогда он схватил первое, что попалось под руку (я, кажется, слышал, вы говорили о ее четках) и — грохнул бабусю, — заключил инспектор, неожиданно отказываясь от казенных штампов.

— Понимаю. Да, это прекрасно все объясняет. Но что же это за историю он должен был сочинить, чтобы объяснить свое появление среди ночи?

— А вот представьте, мистер Шерингэм, будто он сказал ей примерно следующее, — произнес голос за его спиной. Обернувшись, Роджер увидел вышедшего в коридор инспектора Бича. — Допустим, он представился полицейским, который, совершая обход квартала, заметил на крыше дома какого-то субъекта — как раз над ее окном…