Камердинер уже повернулся, чтобы идти, но тут быстро вмешалась Прунелла:

— Я боюсь, что в Литл-Стодбери вы почти ничего не сможете купить, но, если вы отправитесь на ферму Хоум Фарм, миссис Габриэль продаст вам прекрасную ветчину, которую она готовит сама, кроме того, вы можете попросить ее, чтобы когда они будут резать скот, то оставили бы баранью ногу для его светлости.

— Благодарю вас, мисс, — сказал камердинер.

— Кроме того, миссис Габриэль может предложить вам яйца, молоко и масло, но боюсь, что за все это нужно будет заплатить наличными. Она с опаской посмотрела на графа и прибавила:

— Соглашение на поставку продуктов, которое они заключили с вашим отцом, перестало действовать после его смерти, и, поскольку арендаторы с трудом сводят концы с концами, они не смогут снабжать вас без оплаты.

— У меня и не было намерений просить их об этом, — резко ответил граф и повернулся к камердинеру. — Заплатите за все, что вы купите, Джим.

— Слушаю, милорд.

После ухода Джима Прунеллу не переставал занимать вопрос о том, откуда у слуги возьмутся деньги. Ей показалось странным, что камердинер не попросил их у своего хозяина, и не означало ли это, что он будет тратить свои собственные средства, пока граф не продаст что-либо из дома и не рассчитается с ним. Прунелла опять почувствовала боль при мысли о расставании с сокровищами, которые она знала и любила с детства.

Когда с началом войны жизнь в графстве практически замерла, так как лошади были реквизированы армией, и визиты соседей друг к другу почти прекратились, а молодые люди либо воевали под командованием генерала Веллингтона или прожигали жизнь в столице при веселом дворе регента, старый граф затосковал в своем поместье. Он предлагал Прунелле пользоваться его библиотекой, чтобы она могла пополнить свои знания, но на самом деле ему просто нравилось беседовать с девочкой, ведь никто, кроме слуг, не приходил в его замок. Граф мог бы многое рассказать ей о картинах или о предметах антиквариата, украшавших его дом, но, поскольку был одержим семейными преданиями, его истории чаще касались предков, которые были солдатами, политиками, открывателями новых земель, игроками и повесами. И теперь, думала Прунелла, еще один повеса вернулся домой, чтобы разорить сокровищницу, которая была для нее частью истории и даже в каком-то смысле частью ее самой.

Они подошли к библиотеке, и граф остановился у двери, пропуская ее вперед. Непонятно почему, но ей показалось, что в его галантном обращении сквозила насмешка. Когда они вошли, Прунелле вдруг бросилось в глаза, насколько убого выглядела библиотека. Она никогда не замечала этого раньше, но теперь увидела все новыми глазами: протертый до основы ковер, выцветшие чехлы на креслах, обтрепавшуюся подкладку портьер, которую невозможно больше штопать... Прунелле неприятна была сама мысль, что граф посчитает, будто в его отсутствие порядком в доме пренебрегали. Она села в кресло у камина, в то время как граф остался стоять, облокотившись о книжный шкаф, сунув руки в карманы сюртука и насмешливо глядя на нее.

— Итак, я вас слушаю.

Все это время с момента появления в Уинслоу-холле Прунелла держала в руке записную книжку. Теперь она положила книжку на колени и заговорила:

— Мне... Мне кажется, что я должна первым делом приветствовать ваше возвращение в родной дом, хотя и несколько неожиданное... Однако лучше поздно, чем никогда!

— Не ошибаюсь ли я, улавливая оттенок неодобрения в вашем приветствии, мисс Браутон? — осведомился граф.

— Вам следует понять, милорд, что после кончины вашего отца положение сложилось непростое...

— Отчего же?

— Во-первых, никто не знал, где вы, а во-вторых, не было никого, кто мог бы следить за поместьем.

— Что же случилось с Эндрюсом? Я всегда считал его идеальным управляющим.

— Четырнадцать лет назад так и было, — ответила Прунелла, — но вот уже полтора года он прикован к постели, да и до этого последние несколько лет у него уже не было сил объезжать имение даже в коляске. Граф некоторое время усваивал услышанное, а затем с презрительной улыбкой сказал:

— Безусловно, на его место наняли кого-то другого.

— И чем бы ему стали платить? — спросила Прунелла.

Последовало продолжительное молчание. Затем граф спросил:

— Вы что же, хотите мне сказать, что на это не было денег?

— Если говорить откровенно, милорд, то именно об этом я и хочу вам сказать.

—Но как же так? Я представлял себе... Я всегда считал отца богатым человеком.

— Так и было, когда вы уезжали. Но либо его капитал был не так велик, как вы думали, либо деньги были плохо помещены, в любом случае, милорд, многих разорила война, и такие имения, как Уинслоу-холл, перестали приносить доход.

— Но почему же? — спросил граф. — Как могло подобное произойти?

— Арендаторы постарели и не могут больше хорошо вести хозяйство, они также не могут себе позволить нанять достаточное количество людей, даже если бы такие люди нашлись. Многие мужчины вернулись с войны калеками, и это тоже ухудшает дело. Такие новости привели графа в шоковое состояние, и Прунелла поняла по выражению его лица, что все это было совершенно неожиданно для него: он нахмурился, и его губы плотно сжались. Затем граф снова спросил:

— Я готов поверить вашему рассказу, но хотел бы все же узнать, какое отношение ко всему этому имеете вы сами, мисс Браутон?

Прунелла посмотрела вниз на свою книжку, лежащую на коленях, как бы обращаясь к ней за помощью, и ответила:

— Когда мой отец был жив, он помогал вашему... так или иначе.

— Не хотите ли вы сказать, что мой отец занимал у вашего деньги? — осведомился Джеральд Уинслоу.

Прунелла кивнула.

— Я хотел бы узнать размер долга. Не беспокойтесь, мисс Браутон, я полностью возмещу его.

— Не нужно этого делать. Это был скорее подарок, а не заем.

— Я предпочитаю рассматривать это как долг! — В голосе графа послышалась непреклонность. Поскольку Прунелла ничего не отвечала, графу показалось, что он был груб с девушкой, и он быстро добавил: — Поверьте, я искренне благодарен сэру Родерику за поддержку. Просто я удивлен, что моему отцу пришлось обращаться за помощью в таком вопросе.

— Что беспокоит меня, — заметила Прунелла, — это то, что будет в вашем имении в настоящее время.

— Что вы имеете в виду?

— В имении живут старики и инвалиды, единственным средством существования которых является скромный пенсион; если им не платить, то они умрут с голоду, потому что больны, не могут работать и им некуда идти.

— Кто же платил этим людям до моего приезда? Последовало молчание, затем граф сказал еще требовательней:

— Я желаю знать правду, мисс Браутон!

— После смерти моего отца я... — отвечала она.