– Была возможность убежать? – уточнила я.

– Наверное, была, – морщась, признался он. – Но на тот момент я еще не понял масштабов беды. Все это казалось мне лишь досадным недоразумением. Я был раздражен, разгневан, но не более. Арест был произведен совершенно официально, соответствующим образом уполномоченными людьми. Мне и в голову не пришло устраивать у самых городских ворот резню с последующим побегом.

– Понимаю. – Это действительно было понятно, хотя, подозреваю, сейчас он клял себя на чем свет стоит за то, что поступил тогда так разумно. – Тебя отвезли в тюрьму. Но не в эту. Что было дальше? Тебе предъявили какое-нибудь обвинение?

Андре тихонько рассмеялся, только веселья в этом смехе не было ни капли.

– О да, предъявили, и еще какое! – энергично заверил он, после чего вмиг посерьезнел. – Меня обвинили в том, что я совратил Антонию Сафэйра. Воспользовавшись своим положением и ее зависимостью. Изнасиловал ее, а потом долго и методично развращал всевозможными способами. – На месте он не усидел, вскочил на ноги, прошел по камере несколько шагов и, остановившись, уставился в стену. – Честно говоря, я целиком обвинение не читал. Я только начал и… В общем, у меня задрожали руки и потемнело в глазах, – нехотя признался он. – Так что я разорвал бумагу, не вникая в подробности. Успел только понять, что человек, составлявший документ, обладает чрезвычайно богатым воображением. И описывает все так, будто по меньшей мере держал свечу.

– Ясно. И что потом?

– Мне предъявили обвинение. Когда я поинтересовался, почему меня предварительно даже не допросили, ответили, что в этом не было нужды. Дело и так предельно ясное. Приговор – пожизненное заключение в Мигдальской тюрьме. На следующий день после его оглашения меня перевели сюда. Вот, собственно, и все.

Андре глубоко вздохнул и, повернувшись, облокотился о решетку.

– Ты не находишь это занятным? – задумчиво проговорила я.

Андре поднял голову, непонимающе глядя перед собой. Ничего занятного он в своей истории не находил.

– Мигдаль известен как тюрьма для политических заключенных, – пояснила я. – Отсюда особые условия, изоляция, специальный отбор стражников. А тебя вдруг берут и сажают сюда за изнасилование!

– Согласен, неувязка, – подтвердил сокамерник. – Однако уверен, в случае надобности у них найдется объяснение этой странности. Официально тюрьма не только для политических, к тому же в другой могло просто не оказаться свободной камеры.

– Угу, – скептически хмыкнула я. – Давай тогда так… Судя по твоим интонациям, никаких реальных оснований у твоего обвинения нет?

– Да как ты смеешь?! – вскинулся он.

– А что? – равнодушно отозвалась я. – Хочешь меня за это ударить?

Он дернул головой, как от пощечины. И более спокойно пробурчал:

– Не было никаких оснований. Я, конечно, не монах и не ангел во плоти, но предпочитаю иметь дело со взрослыми женщинами, а не с детьми.

– Но, может быть, у людей появился повод тебя заподозрить? Может быть, девочка сама что-нибудь наболтала? У подростков бывает богатая фантазия и к тому же весьма своеобразное представление о романтике.

– Она нормальная, адекватная, умная девушка, – отрезал Андре, ясно давая понять, что продолжать дискутировать на эту тему не собирается. – И ей четырнадцать, а не три.

– В таком случае, может быть, пищу для слухов дал какой-нибудь пустяк? – продолжала прощупывать почву я. – Не знаю, ты приобнял ее в знак привязанности, а слуги поняли это превратно? Она поцеловала тебя в щеку в порыве чувств?

– Ты находишь это достаточным основанием для подозрений в изнасиловании? – мрачно фыркнул он. – Да нет, не было ничего подобного. Я всегда вел себя предельно корректно. В рамках этикета. Она тоже.

– Ну что ж, в таком случае все понятно, – удовлетворенно заключила я.

Андре вопросительно изогнул брови.

– Кажется, у меня проблемы с пониманием логического мышления призраков, – констатировал он.

– Тебя подставили, – пояснила я, умышленно проигнорировав его иронию. – Причем, вероятнее всего, поработали над этим два мало связанных между собой человека. Один – достаточно близкий к тебе. Второй – отсюда, из столицы. И высокопоставленный.

– Продолжай, – сосредоточенно кивнул Андре.

Кажется, хотел сравнить мои выводы со своими собственными.

– Ладно. Раз никаких более или менее объективных причин для обвинения нет, значит, от тебя решили избавиться, – принялась рассуждать вслух я. – Вопрос заключается в том, кому это было выгодно. Один такой человек приходит на ум сразу: дядя твоей подопечной. Ведь именно он рассчитывал стать ее опекуном и наверняка считает твое назначение страшной несправедливостью. С его точки зрения ты перебежал ему дорогу. Почему бы не отплатить тебе тем же? Как я понимаю, теперь, когда тебя лишили опекунства, контроль над герцогством переходит в его руки. Это очень весомый мотив. Так что логично предположить, что именно он настрочил на тебя донос. Что скажешь, понятна тебе логика призраков?

– Пока да, – кивнул он. – Продолжай.

Судя по реакции, ничего нового я для него не открыла. Видимо, выводы совпадают. Ладно, продолжим.

– Простейшая схема донос – арест – наказание здесь бы не сработала. Ты как-никак аристократ, а не простой лавочник. Если бы жертва была из простого народа, на кляузу вообще бы внимания не обратили. Учитывая же, что речь идет о девушке, унаследовавшей герцогство, дело бы, конечно, рассмотрели. Но сделали бы это основательно, а не так, как ты рассказываешь. Допросили бы тебя, расспросили девушку, свидетелей. Если до выдвижения обвинения вообще дошло бы дело – в чем я сомневаюсь, – то это было бы сделано в ходе законного суда. Короче говоря, ничего бы у этого кляузника не получилось, – высказала свое мнение я, – если бы не нашелся очень высоко сидящий человек, который ухватился за этот донос. У тебя есть враги в ближайшем окружении короля, среди самой верхушки?

– Нет, – вздохнул Андре, снова запуская руку в волосы.

Мой очередной вывод тоже не явился для него неожиданностью.

– Не думаю, что ты помешал кому-то как граф Дельмонде, – протянула я. – Если не ошибаюсь, графство это маленькое, провинциальное, находится далеко. Скорее всего, и тут причина в герцогстве. Кому-то здесь, в столице, ты мешал именно на месте опекуна Антонии Сафэйра. Кстати, раз ее отец был герцогом… Насколько она близка к трону?

– Близка. – Губы Андре на секунду скривились в слабом подобии усмешки. – Она – вторая наследница после дяди короля.

– М-да. Тебе не позавидуешь, – заключила я.

– Я уже догадался, – невесело отшутился сокамерник.

– Ну как, похожа логика призрака на человеческую? – поинтересовалась я.

– Похожа, – признал Андре и совсем тихо добавил: – Очень похожа. А ты неплохо разбираешься в интригах, – громче заметил он. – Любопытно, откуда у тебя такие глубокие познания?