Грэй был выбит из колеи впечатлением неопытной, но подлинной страсти этой своеобразной красавицы, а Лиз совершенно обессилела от ощущения его мощи. Это было совершенно неизвестное ей ощущение и, она уверила себя, чрезвычайно неприятное. Она решительно затушила разгоравшееся пламя, напоминая себе о больном отце и жалостном осознании того, какое чудовищное обязательство она на себя взвалила, и как оно полностью смешало все ее планы на будущее. В короткие часы между ее отказом от брака предыдущим вечером и этим моментом весь ход ее жизни, так тщательно ею продуманный, был сразу и основательно изменен.

Стоически сжимая все еще пылающие губы, Лиз напомнила себе, что ради любви к умирающему отцу она пошла бы и на большие уступки.

– Благодарение Господу, кончилось. – Сэмюэль отбросил одеяла, соскочил с кровати и сорвал ночную сорочку, под которой обнаружился костюм. – Когда этот проклятый буран задержал поезд, Лиз, я боялся, что все потеряно, но мы уложились вовремя, правда, Грэйсон? – Его звучный голос нисколько не заглушался носовым платком, которым он энергично тер лицо и шею.

В шоке Лиз смотрела на своего «больного» отца, внезапно представшего в добром здравии и буквально стиравшего свою болезненную бледность. Пудра? Белая пудра! Ее одурачили! Одурачили при помощи такого приема, каким пользуются на сцене! Женщина, озабоченная стремлением к молочному цвету кожи, вероятно, распознала бы это с самого начала.

Грэй был потрясен в равной степени и мог бы счесть эту невероятную сцену забавной, не будь он сам объектом мистификации.

Упираясь в бока кулаками, Лиз набросилась на единственного мужчину во всем мире, которому, она могла поклясться, можно было доверять.

– Ты разыграл меня как дурочку! – Голубые глаза горели бешенством. – Мой собственный отец сделал из меня дуру! Дуру и, хуже того, – жену.

– Ну, Лиззи, ягненочек. – Сэмюэль отбросил испачканный платок и обнял дочь за плечи. – Ты знаешь, я никогда не сделал бы ничего такого, что причинило бы тебе боль. Никогда. Я только нашел тебе такого мужа, от желания заполучить которого все твои одноклассницы упали бы в обморок.

Грэй ужаснулся, когда до него дошел смысл слов Сэмюэля. Хотя из слов последнего можно было заключить обратное, на самом деле он был невольным и безвинным участником этой невообразимой сцены. Более того, он с растущим раздражением наблюдал за горячей перепалкой между отцом и дочерью. У этих американцев совсем не было чувства приличия, никакого воспитания и сдержанности, которые не позволили бы вести себя подобным образом перед преподобным отцом и, хуже того, перед слугами, присутствовавшими в качестве свидетелей.

Краем глаза Лиз заметила недовольство герцога и поняла ее причину. Ей нисколько не было стыдно. Она была бы очень довольна, если бы весь мир узнал, что этот брак – просто фарс. Лиз вывернулась из рук отца.

– Тогда тебе надо было выдать замуж за герцога моих бывших одноклассниц. – Жгучий взгляд остановил снова потянувшиеся было к ней руки. – Ты предал меня! Ты использовал мое беспокойство за тебя, мои чувства к тебе, чтобы заманить меня в это… это замужество. Ты украл у меня все, что я люблю, все, начиная от Дабл Эйч и кончая отцом, который, как я думала, любит меня достаточно сильно, чтобы уважать мое стремление к самостоятельной жизни в Вайоминге.

Лицо Сэмюэля побелело на этот раз без помощи пудры.

– Лиззи, я действительно люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что сделал все это исключительно для тебя. – Неуверенность его скорбного голоса сама по себе звучала как мольба. – И я не украл у тебя ранчо. По условиям брачного договора, Дабл Эйч действительно стало твоим, и только твоим. Это мой свадебный подарок тебе.

– Моим? А какая мне теперь от него польза, когда, судя по тому, как ты все устроил, я вынуждена покинуть свою страну… и свое ранчо?

Если бы не строгие светские правила, которыми ни один джентльмен не стал бы пренебрегать, даже если ему не надо было по многим причинам всегда быть на страже своей безупречной репутации, Грэй с превеликим удовольствием оставил бы свою новую жену с ее проклятым ранчо в Вайоминге. Она, очевидно, предпочитала необитаемые земли Вайоминга тому статусу, о котором мечтали многие из его аристократического английского круга, статусу, для которого она, совершенно очевидно, не годилась. Во имя хороших манер он сначала воздерживался от вмешательства в препирательства отца и дочери, но когда счел нужным вмешаться, то обратился к молодой пучеглазой служанке, захваченной этой щекотливой сценой:

– Мисс Джоунз, будьте добры позаботиться, чтобы моя жена была одета к отъезду через два часа.

Лиз смотрела, как мисс Сара Джоунз выпрямилась и неохотно опустила полные любопытства глаза, приседая в почтительном реверансе. Лиз почти видела, как вращаются колесики в мозгу этой юной прирожденной сплетницы. Она, конечно, догадалась, что хитрая уловка была причиной подозрительной болезни Марии и отказа ее выступить свидетельницей брачных клятв дочери хозяина. Рот Лиз презрительно скривился. Сара знала, что преданный Дэвис никогда не станет повторять подробности горячей перепалки между отцом и дочерью, но она сама – будет.

Лиз шагала по коридору, не сомневаясь ни на мгновение, что мысли идущей вслед за ней Сары полны восхитительного предчувствия относительно того внимания, какое заслужит ее колоритный отчет в людской.

Как только Сара прошла через дверь, Лиз с оглушительным грохотом захлопнула ее, поддав ногой. Яростная физическая атака на невинную дверь ничего не решила… но она почувствовала облегчение!

– Ваше дорожное платье вычищено и починено, там, где оторвалась тесьма.

Лиз взглянула в сторону кровати, где лежало саржевое платье, в котором она выехала из Вайоминга. Его приглушенный зеленый оттенок был так же практичен, как и простой, без рюшей, фасон, но чувство удовлетворения, которое оно обычно вызывало, было омрачено тем, что она увидела, как дрожат руки девушки, протянувшей ей платье. Приступ гнева, что принес облегчение Лиз, напугал Сару.

– Прости, пожалуйста, мое плохое настроение, Сара. – Лиз с виноватым видом пожала плечами. – Боюсь, перспектива неминуемого отъезда в неожиданное путешествие действует мне на нервы больше, чем мне хочется в этом признаться.

Лиз вдруг поняла, что это заявление, вероятно, слишком о многом говорит, и поспешила заговорить снова, чтобы уменьшить масштаб догадок служанки:

– Я никогда не бывала ни на одном судне, тем более на огромном железном корабле. – Подавляя неослабевавшее недовольство и неподдельный страх, Лиз улыбнулась девушке. – Для меня представление о том, что нечто из такого тяжелого материала, как железо, может в самом деле плавать, никак не поддается логике.

Сара согласно кивнула, хотя едва ли у нее существовала даже отдаленнейшая возможность когда-либо проверить эту теорию на практике. Стремясь поскорее покончить со своими обязанностями и освободиться, чтобы отправиться со свежей сплетней вниз, Сара отложила зеленое платье и поспешила помочь мисс Элизабет снять подвенечное платье и одеться для первого длинного путешествия.