— Джон, — зовет хриплый шепот.

Свечу руками в разные стороны, пытаясь понять, где нахожусь, свет выхватывает лишь пустоту. У меня снова видение. Наклоняю ладони, освещая себе путь, и начинаю двигаться на голос. Хриплый шепот продолжает повторять мое имя снова и снова. Голос кажется молодым и испуганным. Потом я слышу другой голос, хриплый и отрывистый, который по-командирски лает.

Голоса становятся отчетливее. В первом голове я узнаю Сэма, моего потерянного друга, а во втором — Сетракуса Ра, моего злейшего врага. Судя по всему, я приближаюсь к могадорской базе. Виднеется голубое силовое поле — источник невероятной боли. Откуда-то я знаю, что сейчас мне больно не будет, и без колебаний прохожу сквозь него. Миновав поле, я слышу крик, не свой, а Сэма. Его измученный пытками голос заполняет все вокруг, я вхожу в гору и двигаюсь по знакомым туннелям. Вижу обугленные свидетельства нашего недавнего боя, оставшиеся после того, как я бросил шар зеленой лавы на газовые цистерны в нижней части горы, огонь до сих пор бушует. Двигаюсь через главный каменный зал по закрученной лестнице. Дохожу до каменного моста, по которому мы с Сэмом совсем недавно переходили под прикрытием наследия Невидимости. Продолжаю двигаться дальше, проходя по коридорам, вынужденный слушать вопли моего лучшего друга.

Я понимаю, куда иду, еще до того, как туда попадаю. Пройдя по наклонному полу, я оказываюсь в просторном помещении с тюремными камерами.

Они здесь. Сетракус Ра стоит в центре. Он огромный, и вид у него отвратительный. Сэм тоже здесь. Он подвешен внутри небольшой сферической клетки. Его особая персональная камера пыток. Руки Сэма растянуты высоко над головой, а его растопыренные ноги удерживаются на месте цепями. Из ряда труб на разные части тела Сэма капает обжигающая жидкость. Его кровь собирается в подсохшую с краев лужу под клеткой.

Останавливаюсь в десяти футах от них. Почувствовав мое присутствие, Сетракус Ра оборачивается, на его массивной шее болтаются три лориенских амулета с убитых им детей-Гвардейцев. Опоясывающий горло шрам пульсирует темной энергией.

— Мы тебя заждались, — рычит Сетракус Ра.

Открываю рот, но ничего не произношу. Голубые глаза Сэма обращаются в мою сторону, но я не уверен, видит ли он меня.

Из трубы льется еще больше горячей жидкости, попадая Сэму на запястья, грудь, колени и ступни. Широкий поток течет по его щеке и скатывается на шею. От вида пыток Сэма, у меня, наконец, прорезается голос:

— Отпусти его! — кричу я.

Взгляд Сетракус Ра твердеет. Амулеты вокруг его шеи начинают светиться, и мой собственный отвечает им, освещая все вокруг. Голубой Лоралит нагревается, обжигая кожу, а затем внезапно воспламеняется. Срабатывает мое Наследие. Я позволяю огню охватить свои плечи.

— Я отпущу его, — говорит Ра, — если ты вернешься в гору и сразишься со мной.

Бросаю взгляд на Сэма и вижу, что он проиграл битву с болью и потерял сознание, уронив подбородок на грудь. Сетракус Ра указывает на безвольное тело Сэма и говорит: — Ты должен решить. Если не придешь, я убью его, а потом убью всех остальных. Если же ты придешь, то я оставлю их всех в живых.

Я слышу голос, выкрикивающий мое имя и говорящий мне, чтобы я не стоял столбом. Это Девятый. Резко сажусь, ловя ртом воздух, и открываю глаза. Все тело покрыто тонким слоем пота. Таращусь на дыру в стене, у меня уходит несколько секунд, чтобы прийти в себя.

— Парень! Вставай! — кричит Девятый из-за двери. — У нас куча дел!

Я встаю на колени и нашариваю рукой свой кулон. Сжимаю его крепко-крепко, пытаясь услышать крики Сэма в своей голове. Дверь в спальню вышибается. Девятый стоит в проеме, вытирая лицо тыльной стороной ладони. — Серьезно, братан. Соберись уже. Пора отсюда убираться.

Нью-Дели встречает нас влажностью и духотищей. Покинув аэропорт, мы направляемся пешком вдоль обочины, Крейтон несет Ларец Марины под мышкой. Автомобили медленно движутся по перегруженному шоссе, отовсюду раздаются гудки клаксонов и рев моторов. Каждый из нас высматривает признаки неприятностей, даже малейший намек на слежку. Мы доходим до перекрестка, и там нас едва не затаптывают. Женщины с высокими корзинами на головах, мужчины с ведрами воды, переброшенными через дочерна загоревшие плечи, все они пихаются и орут на нас, призывая убраться с дороги. Запахи, гвалт, толкотня многолюдной толпы обрушиваются на нас, словно пытаясь сокрушить. Но мы остаемся бдительными.

На другой стороне улицы, которая, кажется, простирается на многие километры, расположен оживленный рынок. Нас принимаются осаждать дети с безделушками для продажи, и мы вежливо отказываемся от их резных поделок из дерева и украшений из слоновой кости. Я поражена царящим вокруг нас хаосом, рада видеть движение жизни в обычной для этого города обстановке. Я радуюсь этому моменту, такому далекому от нашей войны.

— Куда нам теперь? — громко спрашивает Марина, чтобы ее услышали сквозь шум.

Крейтон изучает толпу, переходящую улицу.

— Аэропорт с его видеокамерами уже далеко, так что, думаю, теперь мы можем… — Перед нами с визгом останавливается такси, поднимая колесами клубы пыли, водитель распахивает пассажирскую дверь, — …такси, — заканчивает фразу Крейтон.

— Вам куда? — спрашивает водитель. Он молод и выглядит нервным, будто первый день на работе. То ли Марина прониклась к нему сочувствием, то ли просто отчаялась уже прорваться через толпу, так как она запрыгивает на заднее сиденье, не оставляя нам выбора. Крейтон усаживается на переднее сиденье и называет водителю адрес. Мы с Эллой залезаем к Марине на заднее сиденье.

Водитель кивает и тут же давит ногой на газ, вжимая нас в потрескавшиеся пластиковые сиденья. Нью-Дели размывается в смесь ярких цветов и мимолетных звуков. Оставляя позади мир автомобилей, рикш, коз и коров, мы срезаем углы так быстро, будто едем не на четырех, а на двух колесах. Проносимся в миллиметре от пешеходов столько раз, что я сбиваюсь со счета. Тогда я решаю, что будет лучше, не всматриваться в происходящее за окном так внимательно. Нас троих мотает взад-вперед, бросает друг на друга. Единственный способ не упасть на грязный пол — это цепляться за все что можно и друг за дружку. В какой-то момент такси запрыгивает на бордюр, едва вписываясь в узкую дорожку, чтобы не врезаться в пробку впереди. Это абсолютное сумасшествие, и, как ни странно, я наслаждаюсь каждым его мгновением. Годы беготни, пряток и сражений превратили меня в адреналиновую наркоманку. Марина вцепилась в подголовник перед собой, отказываясь смотреть в окно, а Элла наоборот перегнулась через нее к окну, чтобы ничего не упустить.

Без всякого предупреждения водитель рывком выруливает на дорогу, которая идет вдоль длинного ряда складских строений. По обеим сторонам улицы стоят мужчины с автоматами Калашникова. Наш водитель кивает им, и мы летим дальше. Крейтон оглядывается на меня через плечо. Обеспокоенность на его лице усиливает и мое собственное чувство тревоги. Дорога заметно пустеет.