в этом городе на улице Есенина. Папа у него работает слесарем депо, а мама бухгалтером в жилищной конторе. Школу он закончил… Так, когда он закончил школу. Прибавляем 17 и получает 1993 год. В технический университет не поступил, не сдал физику. Пошел в технический колледж, который когда-то заканчивал и его папа, благо там и экзамены не требуются. Тогда он назывался не колледжем, а профессионально-техническим училищем № 37. И было даже такое время, что туда принимали сразу после семи классов.

«Тепло и солнце — день чудесный!» — так и хочется воскликнуть, перефразируя великого поэта. Как я люблю эти солнечные осенние деньки! Это последние подарки от щедрого лета, когда можно еще легко одетым, в сланцах на босу ногу бродить не спеша по улицам родного города, рассматривая дома, магазины, автомобили, прохожих и придумывать различные истории про них, о которых они, к сожалению, никогда не узнают. А потом долгая-предолгая зима, когда уже порой теряешь веру в то, что в наши края вернется лето. А сейчас легкий ветерок, как пальцы любимой женщины, легко гладят тебя по лицу и обнаженным рукам. Порой его прикосновения настолько приятны, что сладкая дрожь пробирает до самых костей. А небо! Как оно давит на тебя, когда оно свинцовое и низкое! Не люблю низкого неба! Даже в доме чувствуешь его давление.

Тебя придавливает, принижает, ты ничтожество, ты никто, тварь дрожащая. Или оно бездонно голубое! И хочется подпрыгнуть, и закричать. «Почему я не птица? Почему я не летаю? А я хочу летать!» Завидуешь даже серым неказистым воробышкам, страстным патриотом своей малой родины, которые никогда и никуда не улетают, а остаются навеки с тобою, родная моя сторона. Почему воробьи? Обидно! Летучая серая сотня! Вот кто они такие! Вон как прыснули из-под ног! Им бы еще запеть: «Боже царя храни!» Хотя, кто знает, о чем они чирикают на своем птичьем языке.

Вот прочитал, что один арабский шейх развелся с одной из своих жен после того, как та, будучи на пляже, искупалась и вышла на берег. Соленая морская вода смыла ее макияж. Так вот, когда арабский шейх увидел ее без макияжа, так сразу побежал в свой шариатский суд и потребовал, чтобы его немедленно развели. Ему надо было бы жениться на наших сибирских красавицах, которые и без всякого макияжа остаются красавицами. А почему? А потому, что мороз и солнце, день чудесный! Мы и морозу рады, если светит солнышко.

Они без солнца прекрасны, а под горячим аравийским солнцем становятся просто неотразимы. А может быть, тот арабский шейх давным-давно присмотрел себе сибирскую красавицу.

Как же тут не запоешь, когда солнечные лучи гладят, ласкают твою кожу, и хочется любить и чтобы тебя любили! Это арабу безразлично лето или не лето, потому что у них круглый год — лето. А у нас это ЛЕТО, с большой буквы.

Девчонки проходят мимо лицея, который был справа от них через дорогу. Трехэтажное здание.

— Ненавижу! — прошипела Оксана. — Ненавижу!

Даша с Полиной остановились и строго посмотрели на Оксану. Это что еще за фокусы?

— Кого ненавидишь?

— Да вот их ненавижу!

Она кивнула в сторону лицейских ворот, из которых шумно, толкаясь, выходили младшеклассники с толстыми рюкзаками на спинах. На мальчишках были синие жилетки, белые рубашки и черные брючки, а на девочках белые сорочки с кружевными рукавами и такие же синие жилетки с желтыми блестящими пуговицами, черные юбочки и длинные белые носочки. Только туфельки были разных форматов и цветов. Но обязательно на туфельках были бантики.

— Почему? — спросила Полина. — Что они тебе сделали? Как это можно всех ненавидеть?

— А! все такие из себя! Мы лицеисты! Мы лучше всем! У нас самый клёвый лицей! Мы такие!

— Вообще-то у них здание красивше и больше всех школ в городе, фонтан вон и сколько цветов. Ни у одной школы столько нет.

— И что? — не сдавалась противная Оксанка. — Нечего из себя строить! Мы не хуже их! Чем они нас лучше?

— У меня там есть подруги, — сказала Полина. — Даже две.

— У меня тоже, — сказала Даша. — Ее Леной зовут.

Оксана нахмурилась. Убийственный был аргумент, и она не находила, что ответить. Но промолчать она не могла.

— Не надо из себя строить! — прошипела Оксана. — А то мы такие!

— Они из себя ничего не строят, — проговорила Даша. — А вот ты из себя строишь и на всех злишься. Прямо злюка какая-то!

Щеки у Оксаны стали еще круглее. Между девчонками назревал конфликт. Они сердито смотрели друг на друга

И тут Оксана вспомнила:

— Мы в «Динамо» ездили на соревнование, и там меня один пацан ихний так толканул, что я упала. Вот! И что я теперь должна любить их после этого? Так что ли? Да?

— И что? — удивились подруги. — Если тебя кто-то толкнул, что же теперь всех ненавидеть?

— А зачем толкаться? Если бы я не была девчонкой, я бы так его толканула, что полетел бы! Забыл бы тогда как толкаться. А то взял и толкнул, как будто я ему что-то сделала.

— У нас тебя не толкают? — спросила Даша. — Тимка, помнишь, тебя по башке пеналом ударил? Или забыла? Конечно, не забыла. Что же ты теперь всех в нашей школе не ненавидишь?

Ох, уж этот Тимка! Убила бы его! Это симпатичный золотоволосый мальчишка. Вначале Оксана даже влюбилась в него, хотя он младше. Когда они играли на перемене в «ручеек», она взяла его за руку и потянула. Тимка стоял у стены и наблюдал за игрой. Она хотела, чтобы он ей составил пару в «ручейке». И даже не посмотрела на то, что он ниже ее. Он запсиховал, стал вырывать свою руку из ее руки и закричал:

— Не хочу! Что ты меня тянешь? Дура! Отстань! Привязалась, дура! Отстань от меня!

Она даже не заметила, как в его руке оказался пенал. И ударил ее по голове. Со стороны затылка.

Было не больно, но очень обидно, потому что все это видели и смеялись. Тогда она убежала в кабинет математики, упала за парту и заплакала. С тех пор она Тимку разлюбила. И вообще пацаны недостойны любви. Такие они грубые! А некоторые еще и курят, и матерятся. Вот у них по вечерам собираются под кленами взрослые пацаны и курят.

— Нельзя по одному судить обо всех, — рассудительно заметила Даша. — Если кто-то тебя толкнул, это не значит, что все плохие.

Оксана взвизгнула и заверещала:

— А моя мамка говорит, что все мужики — сволочи. Им только одно надо.