Боженька, прости меня за дерзость. Я обязательно спрошу Саотомэ-сенсея, что такое «дерзость», чтобы никогда больше такого не повторять. Прости за мои волосы. Прости за мою кожу. Прости за неприятности, которые я причиняю другим. Надеюсь, Ты не слишком на меня сердишься?

Пожалуйста, позаботься о моей маме. Она наверняка горюет, что пока не может меня забрать.

Пожалуйста, помоги мне поскорее стать готовой.

С любовью,

Нори

Бог был единственным, кому ей разрешалось задавать вопросы. По правде говоря, такая привилегия вызывала в Нори столько радости, что ее едва ли заботило отсутствие ответа.

* * *

Зимние месяцы подошли к концу без особых происшествий. Дни плавно слились воедино. Бабушка еще два раза навестила Норико, в результате чего та получила двенадцать и шестнадцать ударов соответственно.

В какой-то момент глава семейства заметила, что из опасений оставить рубцы в будущем придется ввести новые методы наказания.

С приближением весны Нори наблюдала, как меняется мир вокруг, как задерживается в самом расцвете дневной свет. Она смотрела из окна, как цветы во дворе раскрываются и становятся ярче.

Нори начала замечать изменения и в себе. Грудь, прежде плоская как стиральная доска, понемногу наполнялась, а бедра расширились, пусть и совсем капельку.

Да и вес, не превысивший за последние два года восемнадцать килограммов, упрямо пополз вверх. Это встревожило Нори больше всего. Она даже попросила Акико уменьшить ей порции еды, но та отказалась.

– Вы и так почти ничего не едите, Нори-сама. Можно захворать.

– Я ведь растолстею.

– Это естественный процесс, маленькая госпожа. Вы становитесь женщиной. Когда настанет пора, ваша бабушка объяснит, что с вами происходит. Мне не подобает.

Мне не подобает.

Акико всегда произносила эту фразу, когда не хотела о чем-то говорить. Порой, сжалившись, она отвечала на редкие вопросы Нори о том, почему все так, как есть. Но потом служанка замолкала, боясь, что сказала лишнего, и Нори оставалось разгадывать загадку самостоятельно.

Благодаря Акико Нори знала, что она – незаконнорожденная. Ублюдок. То есть она никогда по-настоящему не станет Камидзой, а бабушке нужен наследник.

Мать явно не подходила на эту роль, ведь ее называют «шлюхой».

Сколько бы ночей Нори ни проводила на коленях в молитвах о божественном вмешательстве, она вдруг поймала себя на мысли о ненависти к происходящим изменениям. Было ужасно неприятно чувствовать, как время толкает ее вперед, бестактно, совершенно не обращая внимания на то, готова Норико или нет.

Учеба шла гладко. Нори читала ночи напролет, до боли в глазах, иных занятий у нее не было. Саотомэ-сенсей относился к этому скептически. Казалось, какую бы книгу он ей ни приносил, Нори приканчивала ее за день, самое большее – за два. Даже когда она ему все объясняла, он все равно отказывался поверить.

– Невозможно, – говорил он. – Для ребенка твоего возраста. Причем девочки.

– Правда, сенсей, я все прочитала!

Тут он обычно кривился так, что все морщины сливались друг с другом.

– Ты не прочитала их должным образом.

Нори не отвечала, только опускала взгляд.

Не спорь.

Тема была закрыта, сенсей продолжил монотонно бубнить. Однако Нори уже не слушала. Пока мысли блуждали где-то далеко, на ум пришла «Песнь двух бедняков».

Мне жизнь моя

Печальна и невыносима,

Но не могу я улететь,

Поскольку я не птица.

Глава вторая

Мальчик со скрипкой

Киото, Япония

Зима 1951 года

Однажды унылым утром в конце января бабушка ни с того ни с сего заявила, что у Нори есть брат, и теперь он будет жить с ними.

Брат!

Нори непонимающе моргнула, швейная игла зависла в воздухе. Тряпичная куколка, чьи пуговичные глазки она пыталась исправить, осталась лежать на коленях, забытая.

– Нани? – спросила Нори, не в силах придумать ничего умнее. – Что?

Юко нахмурилась, раздраженная необходимостью повторить сказанное.

– Я не говорила раньше, однако сейчас тебе пора узнать. До того, как заклеймить себя позором… до того, как родить тебя, твоя мать была замужем. От этого брака у нее есть сын. Его отец недавно умер, и потому мальчик переезжает к нам. Собственно, он должен уже с минуты на минуту прибыть.

Нори кивнула, надеясь, что таким образом ее мозг все-таки усвоит услышанное. Новые знания о матери и о прошлом сейчас казались смехотворно неуместными.

– Прибывает сегодня, – повторила она. – Чтобы жить здесь.

Бабушка сухо кивнула и продолжила, недовольная еще и тем, что ее вообще прервали:

– Ему пятнадцать. Учителя и родственники говорят, что мальчик исключительно одарен. Он принесет нашей семье великий почет.

Она умолкла, ожидая от Нори реакции. Когда той не последовало, бабушка разочарованно вздохнула:

– Норико, это хорошая новость. Мы все должны быть счастливы.

– Да, обаасама. Я очень счастлива.

Бабушка пронзила ее холодным взглядом. Для заявленного счастья девочка выглядела слишком безрадостной.

– Ему сообщили о твоем… присутствии. – Старая женщина поморщилась.

Если обычно бабушка относилась к существованию Нори равнодушно, а иногда, как ни парадоксально, настойчиво им интересовалась, то теперь она утратила даже былые крохи терпения. Нори оставалось полагать, что с предстоящим появлением мальчика терпеть ублюдка будет куда тяжелее.

Бабушка глубоко вздохнула и продолжила:

– Я заверила, что ты его не побеспокоишь. Если он решит тебя признать, так тому и быть. Однако ты не заговоришь с ним, пока он к тебе не обратится. Он – наследник этого дома. Тебе надлежит проявлять к нему должное почтение и уважение. Вакаримас ка? Ты меня понимаешь?

Обычно Нори кивнула бы или опустила глаза, да что угодно, лишь бы показать готовность повиноваться в тщетной надежде, что эти маленькие жесты каким-то образом увидит мать.

И вдруг что-то вырвалось из глубины души. Слетело с языка, просочившись меж сомкнутых губ.

– Нет!

Комнату окутала мертвая тишина. Нори огляделась в поисках человека, выкрикнувшего это слово. Наверняка его произнес кто-то другой. И уставилась на бабушку, не менее потрясенную. Колючие глаза широко распахнулись, рот с поджатыми губами разинулся. Юко тоже невольно оглядела комнату, убеждаясь, что среди них нет призрака.

Нори попыталась сдержать непокорство, но слова лишь хлынули вновь:

– Я… я просто имею в виду… я должна с ним поговорить. Мне нужно с ним поговорить. Онэгаи симас, обаасама. Пожалуйста.

Бабушка преодолела разделяющее их расстояние в считаные мгновения. Нори скорее услышала пощечину, чем ощутила ее. Голова мотнулась вбок, перед глазами все смазалось и побелело. Кукла соскользнула с колен и упала на пол, следом рухнула и сама Нори.

Бабушка опустила руку, ее лицо выражало полное безразличие. Она просто повторила вопрос,