Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чеши давай, — процедил Ермаков. — Два шага осталось.
Бронежилет его спас, но ранение — это ранение, с ним не побегаешь от противника по буеракам.
Меншиков исчез из поля зрения, а в следующий момент Алексея вздернуло вертикально. Максим, шипя и матерясь так, что у грузчиков бы повяли уши, поволок Ермакова с собой.
— Придурок, — выдохнул Алексей, поднимая новый щит.
Толстый, ледяной, насколько хватало сил. Тащить конструкцию было невероятно тяжело, она стремительно истаивала, но ее все же оказалось достаточно, чтобы парни достигли первых деревьев и ушли с линии прямого прострела.
— От придурка слышу, — выдохнул Максим, продолжая тащить соратника за собой.
Деревья, деревья, кустарники, листва под ногами.
— Отступаем, отступаем! — орал командир в ухе, но никто из княжичей не знал, где остальные члены отряда.
Все рассеялись по лесу, спешно выполняя приказ.
— Отступаем, отступаем!
Земля под ногами резко кончилась, и оба княжича кубарем покатились на дно оврага. Алексей бы выл от боли, но адреналин работал получше любой анестезии.
— Вставай, — рыкнул Максим, а в следующее мгновение сам упал рядом, зажав ногу.
Алексей поднял голову — в стремительно сгущающихся унылых осенних сумраках на краю оврага были видны несколько силуэтов, вскидывающих оружие.
Ермаков шмальнул магией, но она разбивалась о личные блокираторы поляков. Меншиков отстреливался лежа, но не попадал.
«Какая идиотская компания для смерти», — подумал Алексей, а в следующее мгновение фигуры на краю обрыва опрокинулись назад, точно подкошенные, поломанные куклы. И затем куцый, голый подлесок осветил яркий пожар взрыва — работали маги огня в компании с тяжелым вооружением.
Наши?
Алексею казалось, что он лишь моргнул, но на самом деле парень отключился и разбудил его вопль в гарнитуре.
— Ермаков, Меншиков! Ермаков! Меншиков!
Алексей хотел вскинуть руку с сигнальным огнем, но магии не осталось, и парень лишь зло зашипел. Зато у лежащего рядом Меншикова, предпочитавшего обычное оружие, ее было в избытке. Максим вскинул кулак, послав в небо сигнальный огонь.
— Вижу, вижу… Сейчас заберем, — забормотала гарнитура с облегчением.
Время растягивалось, как тянучка, и сжималось, как пружина — вот они еще лежат в овраге, а вот уже Максиму накладывают жгут. Вот их грузят на носилки, а вот они уже трясутся в кузове с другими ранеными, которых спешно везут по проселочным буеракам в полевой госпиталь.
— Ты мне жизнь спас, — негромко произнес Ермаков, скосив глаза на Меншикова.
— Ты мне тоже, — усмехнулся тот в ответ.
— Мог бы бросить, — продолжил Алексей. — А потом сказать, что так и было.
Максим сверкнул глазами.
— Не мог. Я, может, и не твой лучший друг, но не сволочь.
— Спасибо, — Ермаков отвернулся.
— И тебе, — эхом ответил Меншиков.
Может ли слепой случай сделать из противников соратников? Изменить судьбы людей? А целой страны?
Мальчишки когда-нибудь вырастут, придут к власти, и что тогда будет — застарелая вражда или омытая кровью дружба?
Каждый сейчас думал об этом, но ни один не стал говорить этого вслух.
Москва, бар, Анна Румянцева
Надо отдать Николаю Распутину должное — ухаживать он умел. Осыпал Анну подарками, цветами, писал красивые текстовые сообщения и выводил в свет.
Впрочем, богатой ложе театра Анна предпочитала шумные бары, где Николай собирался с друзьяшками. Девушка легкомысленно хлопала ресницами, то льнула к Распутину, то равнодушно потягивала коктейль. Но что бы они ни делала, неизменным было одно — Анна не переставала слушать.
Слушала, слушала и каждый раз восхищалась тому, как этот паршивец вертит людьми и мнением любой группы.
— Слышали, Максим Меншиков в госпитале? — ахнула одна из постоянных куколок, украшавших этот стол.
Анна сразу четко определила, кто из сидящих имеет вес и значение, а кто — массовка или украшение стола. Так вот, говорившая была просто красивая картинка, которую на этом этапе своего взросления тискал один из молчаливых и несимпатичных бояричей.
— Говорят, его спас Ермаков, представляете? — продолжала трепать языком девчонка.
— Олеся, — тоном строгого настоятеля храма проговорил Николай. — Ну что за глупые сплетни? Мы все тут взрослые, серьезные люди. И все понимаем, что Ермаков ни при каких условиях не мог бы спасти Максима.
— А вот пристрелить — мог бы, — хохотнул другой боярич.
— Ростислав! — строго одернула говорившего его спутница.
— Ну а что? — ухмыльнулся тот, после чего кивнул на Распутина-младшего. — Вон, посмотри на Никки. Он наверняка что-то знает. Знает и молчит!
— Знаю, — легко согласился Распутин.
— Расскажи, расскажи нам! — тут же загомонили остальные присутствующие.
— Правда, что Ермаков подстрелил Меншикова?
— Теперь будет война родов?
— А государь знает?
— Друзья, — оборвал словесный поток Распутин. — Вы задаете очень важные и очень серьезные вопросы. К сожалению, я не могу сказать вам то, что думаю сам. Это некорректно обсуждать за спиной у Максима.
— Ну, точно Ермаков его подстрелил! — пискнул кто-то.
Остальные закивали, возмущенно загомонили, а Анна покосилась на Распутина. Парень с лицом сытой гадюки наблюдал за происходящим и… Молчал.
Не отрицал и не подтверждал. Он просто вбросил в воздух двусмысленную фразу, и подогретая одним из гостей компания сама сшила белыми нитками то, что уже слышала.
Румянцева посмотрела на боярича, первого ляпнувшего про то, что Ермаков подстрелил Меншикова. Нужно разузнать о нем побольше. Наверняка ему есть что рассказать о Распутине.
Глава 3
Разговоры
— Вы слышали, говорят, Ермаков подстрелил Меншикова в бою!
— Да вы что⁈
— Ну, знаете, меня это нисколько не удивляет. Их рода давно в состоянии тихой вражды.
— Да-да, уже не первое поколение зуб друг на друга точат. А теперь подвернулся такой удобный случай — война все спишет…
— А я слышал, что это Меншиков подстрелил Ермакова. И в эту версию я верю больше.
— Аргументируете?
— Ну, право слово, что тут аргументировать? Ермаков — это Ермаков, сын Ермакова. А Меншиков — он кто? Максимилиан из какой семьи? Либерасты и казнокрады — такое наследие себе создали. В подобной семье ничего путного вырасти не может, помяните мое слово. Яблоко от яблони.
— Господа, вот вам задачка поинтереснее: если один стрелял в другого, почему же ранены оба? И почему тогда кто-то вообще остался жив?
— Наверное, командир разнял.
— Точно-точно! То-то их так быстро в Москву отправили, обычно в полевом госпитале держат…
— Кто там кого подстрелил, мне, честно говоря, без разницы. А вот война родов, которая теперь совершенно точно начнется, устроит на бирже настоящую истерику. Упускать этот момент никак нельзя, господа.
— И что же вы конкретно предлагаете?
— Я считаю, нужно сбыть с рук акции заведомо проигравшей стороны.
— Да-да, вы как всегда прагматичны… И стоит, наверное, закупить их продукцию, пока предприятия еще работают.
— И какая из этих сторон, уж простите, заведомо проигравшая?
— Ермаковы!
— Меншиковы!
— Уверены?
Москва, Кремль, Дмитрий Алексеевич Романов
— Нашли? — мрачно поинтересовался император у