шептались! — охрипшим голосом говорю всё, что приходит на ум. По щекам катятся слёзы.

…Я очнулась в одно августовское утро, лёжа на спине, укутанная в чистые простыни, не чувствуя ничего, кроме запаха лекарств и свежего постельного белья. Такой специфический запах постели бывает только в больницах: смесь ополаскивателя, пыли и болезни. Моя кровать была у окна, передо мной плясал большой солнечный зайчик.

В палату вошёл какой-то человек:

— Привет. Ты наконец очнулась! Как себя чувствуешь? — спросил он, ласково улыбаясь.

— Здравствуйте. У меня ничего не болит, — сиплым голосом ответила я и попыталась изобразить что-то наподобие улыбки.

— Ну вот и чудненько! Твои родители приходили, хотели с тобой поговорить, но ты была ещё не в сознании. Я сказал им приходить завтра, — проговорил с улыбкой мужчина и после просмотра каких-то бумаг добавил: — Ну, ладно, чуть позже зайдёт медсестра, взять анализ крови. А пока что всё, отдыхай.

После его ухода закрываю глаза и погружаюсь в свои мысли… Как я оказалась в больнице и почему от начальника никаких вестей? Интересно, о каких родителях говорил тот мужчина? Странно всё это.

Чувствую неприятное жжение на левой руке, смотрю на неё: грубые маленькие шрамы от ожогов и порезы разъело солёной водой. У Бон А были такие же. Не знаю, откуда они. Осматриваю себя, насколько это позволяет положение лёжа. Тело выглядит не лучше, чем рука. Стягиваю одеяло и слегка приподнимаю ногу. Я разбила колено и неслабо приложилась лицом, пока бежала, но на ноге нет никаких ран. Может, не та нога? Проверяю другую, тоже цела. Ощупываю щёку — ничего. Что произошло? Вспоминаю тот день. «Митаг» забрал много жизней. Интересно, где Бон А?..

Луч послеобеденного солнца падал на поверхность воды в стакане. Я легонько постучала пальцем по его стеклянной стенке, и плавающий в нём луч задрожал, отражаясь на стене маленькими разноцветными бликами.

За дверью послышались шаги, и в палату вошла незнакомая мне девушка. В руке она держала свёрток из крафт-бумаги, перевязанный красной лентой.

Гостья присела на край кровати и начала поправлять одеяло у меня в ногах.

— Как ты? — мягко, вполголоса спросила она и, не дав мне вставить и слова, продолжила: — Тебе в прошлые разы мало было? Что ты опять здесь делаешь? — Она прищурилась, из-за чего между её бровей появился залом.

— Кто вы такая?

Кажется, моего возраста, но даже если так, что она себе позволяет? Гостья встала с кровати и наклонилась к моему уху:

— Мой тебе совет, дорогая, возвращайся туда, откуда приползла. Здесь тебя никто не ждёт! Она достала из свёртка белую хризантему и, оборвав часть стебля, кинула цветок в стакан, в котором несколько мгновений назад плавало солнце.

— С выздоровлением, любимая сестра, — криво усмехнулась напоследок девушка и, быстро зашагав в сторону двери, ушла.

Я схватила стакан с её подарком и швырнула его о стену. Осколки и белые лепестки разлетелись по всей палате, на стене осталось мокрое пятно.

На следующее утро ко мне прибежали мужчина и женщина. Ещё не успев отдышаться, парочка шустриков начала что-то спрашивать, но я не могла уловить суть их монолога, хотя говорим мы на одном корейском.

— Дорогая! Бон А! Ты в порядке, как себя чувствуешь? — тараторили в один голос они.

Почему они так обращаются ко мне? Перепутали меня со своей дочерью? Что с их лицами, они в порядке?

— Ах, она не узнаёт нас! Бон А, дорогая, это — твой папа, я — твоя мама! Ты вспомнила нас? — протараторила женщина, поочерёдно показывая на каждого сидящего на моей кровати.

— Простите, но я совершенно без понятия, кто вы такие. Судя по всему, вы перепутали меня со своей дочерью. Меня зовут Ту Хонг, а не Бон А! И да, спасибо за беспокойство о моем здоровье. Я в порядке. Кстати, где Бон А?

После моих слов женщина, которая назвалась моей матерью, прикрыла рот рукой, на её глазах выступили слёзы. В полном недоумении она переглянулась с мужем, который тоже был в шоке.

— Дорогая, что ты такое говоришь? Вот, вот же ты — наша дочь Ли Бон А! — повторяла женщина.

Она достала из сумки семейную фотографию. Бред какой-то. Что не так с этой семьёй?

Я беру с тумбы зеркало и вкрадчиво смотрюсь в него. Нет… Да нет же… ТОЛЬКО НЕ ЭТО! Не верю своим глазам! В зеркале не я, а Ли Бон А! Что это, шутка? Может, зеркало сломано?

Я кидаю его в сторону родителей и, встав с кровати, подбегаю к другому зеркалу в конце палаты. Но ничего не изменилось, в отражении по-прежнему не я: белая кожа, огромные глаза и прямые чёрные волосы — моя полная противоположность. А где… где же мои рыжие кудри, карие глаза и… загар? Куда все это делось?! Где же Я?!

Кричу так сильно, как только могу! Кажется, от моего крика потрескались стёкла. Все, кто был в палате, ринулись ко мне и стали успокаивать, а «мама» побежала за медсестрой.

— Это не моё! Не моё тело! Не моё!

Я не понимаю, почему? Что произошло? Мне страшно! Что со мной теперь будет? Это значит, что настоящая я исчезла?

Прибежали две медсестры. Силой уложив в постель, они стали успокаивать меня. Родителей быстро вывели из палаты. Чувствую, как ставят укол, по телу начинает разливаться лекарство. Больше не могу кричать. Нет сил. Глаза закрываются. Спать…Спать… Спать… Всё в тумане.

Ничего не слышу… Я умираю? Нет, просто сплю…

* * *

В голове возникают разные картинки. Сначала мама. Она улыбается и что-то пытается сказать, но я ничего не слышу. Потом словно весь мир превращается в одну огромную чёрную дыру. Вода. Много воды. И я в ней. Снова тьма. Через мгновение вижу поле. Целое поле цветущих белых хризантем. Порыв сильного ветра срывает бутоны и поднимает их ввысь, сбрасывая белым дождём. Подставляю ладони, собирая в них падающие лепестки, но в моих руках остаётся только пыль. Резко открываю глаза и вскакиваю с кровати. Боль во всём теле заставила меня лечь обратно. Покрутив головой, осматриваю палату. К моей большой радости, она одноместная. Конечности затекли, как будто их только что вытащили из ужасно давящих ремней. На меня нахлынули воспоминания: дом — работа — дом. Обычная рутина звена рабочего класса. Меня всё устраивало. Возможно, просто привыкла к ней, научилась существовать. Внешность, внимание, любовь — это всё беспокоило меня в самую последнюю очередь. Когда тебя грозятся выставить уже из съёмного дома, прыщ на лбу