Клей едва успел удержать ее за руку.

– Ты же знаешь, что тебе не велят купаться одной.

– Да, знаю, – сказала она и обезоруживающе улыбнулась. – Поэтому ты должен пойти со мной. Ну пожалуйста...

Клею ничего другого не оставалось, как сдаться, и они пошли плавать.

Спуск вел к их излюбленному местечку – безлюдной заводи в трех милях от порта Мемфиса, которую они обнаружили пять лет назад. С тех пор считали этот уютный уголок в тени деревьев своим тайным убежищем. И действительно, постороннему не так легко было обнаружить это место, отгороженное скалами как от берега, так и от главного русла реки.

Раскрасневшись от радостного возбуждения, Мэри скинула туфли, как только они подошли к заводи. С чарующей непосредственностью она через голову стянула платье, стащила кружевную нижнюю юбку, оставшись только в лифчике и панталонах.

– Кто последний, тот дурак! – крикнула она и, зажав нос двумя пальцами, с удовольствием нырнула в чистую прохладную воду.

Однако Клей все еще стоял на берегу, переминаясь с ноги на ногу, пока наконец не заставил себя раздеться до белья. Но присоединиться к Мэри он так и не решился, поскольку слишком хорошо знал ее. Если он прыгнет в воду, ей захочется поиграть, и она станет подныривать под него, а потом оседлает, изображая наездницу верхом на коне. Прежде это бывало не раз, но сейчас Клей не был уверен в том, что сможет выдержать такое.

Он медленно опустился на корточки:

– Пожалуй, сегодня я пас...

– Да? Но мне же холодно! – крикнула Мэри Эллен, стуча зубами. – Это ты нарочно меня раздразнил, чтобы заставить прыгнуть в ледяную воду!

Он усмехнулся и промолчал.

– Ну хватит, Клей, я совсем заледенела!

Взяв в руки полотенце, Клей медленно подошел к кромке воды:

– Почему бы тебе не вылезти из воды?

– Да, ты, наверное, прав. – Она подплыла к нему и, протянув руку, позволила вытащить себя на берег. Несмотря на то что солнце стояло в зените и палило нещадно, Мэри вся дрожала, зато Клея, который смотрел на нее во все глаза, внезапно бросило в жар.

Мэри стояла перед ним, в своей ребяческой невинности не осознавая, как очаровательна ее распускающаяся весенняя женственность. Закинув руки за голову, она выжимала воду из длинных золотисто-льняных волос, совершенно не замечая того, что намокшее белье нисколько не скрывает от глаз спутника стройное девичье тело.

Зато Клей не мог этого не замечать.

Смуглое лицо его горело от стыда – как ни старался, он не мог отвести взгляда от тугих сосков, приподнимавших липший к телу намокший батист. Затаив дыхание, он скользнул глазами вниз, туда, где между бледных бедер прорастал золотистый пушок, и задержался взглядом на этом запретном месте лишь на долю секунды, после чего рывком отвернулся и накинул на плечи Мэри Эллен полотенце, словно стараясь защитить ее от жара своего же взгляда.

– Вытри меня. – Она поежилась под теплым полотенцем.

– Сама вытирайся, – пробурчал Клей непривычно грубо и стремительно отошел от нее.

– Да что с тобой сегодня? – Мэри Эллен с недоумением посмотрела ему в спину. – Может, я чем-то тебя обидела?

Клей беспомощно зажмурился, потом сжал руки в кулаки:

– Нет, ничего. Все хорошо, Мэри, только, пожалуйста, одевайся побыстрее, и пойдем отсюда.

Мэри всегда была более нетерпеливой и импульсивной, чем Клей; она почувствовала, что должна непременно все ему рассказать, в тот самый день, когда поняла, что любит его. Правда, случилось это не в самый подходящий момент – в школе на уроке английского.

Мисс Закери, худосочная старая дева в роговых очках и бесформенном платье, преподавала английскую литературу двум классам сразу, и из-за этого, несмотря на то что Мэри Эллен была на класс младше Клея, на этот предмет они ходили вместе.

Стояло хмурое февральское утро, и почти всем ученикам в душном классе очень хотелось спать. Мисс Закери вызывала их по одному, заставляя по выбору либо читать короткие сочинения о любимых писателях, либо декламировать любимые стихи. Сидя на задней парте, Мэри радовалась тому, что ее очередь придет не скоро.

Сквозь дремоту она услышала, как мисс Закери вызвала Клея, и подперла кулаком подбородок. Ее веки сами опустились...

В полусне она слышала знакомый голос Клея, который читал свое любимое стихотворение – сонет о море. Ритм стихотворения завораживал, и даже самые шаловливые ученики затихли, слушая его. В классе воцарилась полная тишина – звучал лишь четкий голос Клея Найта.

Внезапно Мэри открыла глаза и удивленно уставилась на Клея, стоявшего посреди класса. Лицо его выглядело смуглым даже посреди зимы, волосы были слегка растрепаны, глаза его, опушенные ресницами, длиннее которых она не видела ни у кого из мальчиков, чуть поблескивали странным светом. Клей был высоким, выше большинства сверстников, и стройным, даже худым, но при этом широким в плечах; его свежевыстиранная рубашка была аккуратно отглажена, как и суконные темно-коричневые брюки. Он стоял, слегка расставив ноги, словно для устойчивости, правая рука согнута в локте, кисть поднята. Удлиненные пальцы придерживали зачитанную книгу так бережно, словно это было драгоценное первое издание. Он почти не заглядывал в текст – как будто знал всего Байрона наизусть.

Как славный конь, узнавший седока,

Играя, пляшут волны подо мною.

Бушуйте, вихри! Мчитесь, облака![3]

Мэри Эллен задрожала.

Она неподвижно смотрела на мальчика, которого знала почти столько же, сколько себя помнила, и ей вдруг показалось, что она видит его впервые. Здесь и сейчас Мэри поняла, что любит его. Больше того, она знала, что будет любить его до самой смерти!

Разумеется, она должна была немедленно ему об этом сообщить – а как же иначе!

Как только прозвенел последний звонок и дети шумной толпой выбежали за ворота школы, Мэри лихорадочно принялась искать глазами Клея, который всегда ждал ее после уроков. Точно так же ждал он ее и сегодня, прислонившись спиной к красной кирпичной стене школы; холодный ветер трепал его черные волосы, руки он скрестил на груди.

Серые глаза его зажглись, едва он заметил Мэри, и Клей, улыбнувшись, пошел ей навстречу. Однако улыбка его померкла, когда он увидел на лице своей подруги выражение мрачной решимости.

– Что с тобой? – спросил он, заглядывая ей в глаза. – У тебя что-то стряслось? – Он заглянул ей в глаза. Грудь его сдавило от тревоги за нее.

– Да, пожалуй, – потупилась Мэри Эллен. – То есть... Я должна тебе кое-что рассказать.

– Ну так говори скорее, – стараясь не выдать волнения, потребовал Клей. – В чем дело?

Мэри решительно тряхнула белокурыми кудряшками: