Засмеявшись, она лукаво спросила:

– Значит ли это, что я неплохо выгляжу?

– Ты выглядишь просто великолепно. Даже не знаю, заслуживаю ли я тебя.

Мэри Эллен огляделась. В фойе по-прежнему было пусто, и она, наклонившись, чмокнула его в губы.

– Я люблю тебя, Клей, и ты никогда не должен забывать об этом.

Клей усмехнулся:

– Не забуду, не сомневайся...

– Ну вот, а теперь наш выход.

Мэри Эллен спустилась на две оставшиеся ступеньки и взяла Клея под руку. Вместе они прошли по длинному мраморному коридору фойе, чтобы присоединиться к празднику как раз в тот момент, когда солнце, озарив напоследок землю, закатилось за горизонт.

Это произошло ровно в половине девятого вечера.

В полночь Мэри Эллен все еще кружилась на самодельной танцевальной площадке в объятиях высокого светловолосого Дэниела Лоутона. Это происходило уже в третий или четвертый раз. Она бы весь вечер протанцевала с Клеем, однако отец мягко пожурил ее, напомнив об обязанностях хозяйки бала. И в самом деле, Мэри не имела права уделять одному своему гостю все внимание, пренебрегая остальными.

– Ты должна общаться со всеми, дорогая, – предупредил ее Джон Томас в самом начале бала. – Потанцуй с молодыми людьми, посплетничай с юными леди и не забывай, что ты хозяйка!

– Прости, папа. Я постараюсь, обещаю.

– Вот и умница, дочка.

Танцуя с Дэниелом Лоутоном, Мэри Эллен попыталась вести милую беседу с красивым молодым человеком, который на следующий год заканчивал колледж в Лойоле, но ей с трудом удавалось сосредоточить внимание на общении с ним, потому что она все время пыталась отыскать глазами Клея, но не видела его ни на танцевальной площадке, ни за столом.

– Или, к примеру, приятная прогулка за город, – услышала она слова, словно издалека, своего партнера.

– Что? Простите, я, кажется, задумалась. – Мэри Эллен в который раз заставила себя вернуться к разговору.

Дэниел сжал ее руку и улыбнулся:

– Я прошу разрешения пригласить вас как-нибудь вечером на прогулку. Мы можем сходить в оперу или просто поездить по окрестностям...

– Ах, это очень любезно с вашей стороны, мистер Лоутон, но я...

– Пожалуйста, зовите меня Дэниел.

– Хорошо, Дэниел, но я не могу сказать вам «да».

– Не можете? Отчего же? – Улыбка выдала его удивление; видимо, этот джентльмен не привык, чтобы женщины ему отказывали.

– Мне не нравится опера, и мой отец не разрешает мне кататься по окрестностям с незнакомыми мужчинами.

– Незнакомыми? – Дэниел рассмеялся: – Вас что-то пугает во мне? – Он обнял ее чуть крепче и уставился в вырез платья. – Дайте же мне хотя бы возможность доказать, что я самый безопасный кавалер на этом балу.

Джон Томас Пребл со стаканом виски в руке с удовольствием наблюдал за тем, как его дочь кружится в танце с блестящим Дэниелом Лоутоном, ему было приятно видеть, как Лоутон смеется словам Мэри Эллен.

Дотронувшись до обнаженной руки жены, он наклонился к ней и шепнул:

– Юный Лоутон снова танцует с нашей дочерью.

Джулия Пребл покачала головой:

– Это очень странно, ведь на бал Дэниел Лоутон сопровождал Брэнди Темплтон. Не могу понять, почему он столько внимания уделяет Мэри.

– М-м... – Джон Томас почесал в затылке. – Уверен, Прес Темплтон только и мечтает о том, чтобы его дочь охмурила Лоутона и положила конец сплетням. Как я слышал, Брэнди необузданна, словно мартовская кошка, а Лоутон все же заслуживает лучшего. Этот джентльмен желает получить в жены девушку с высокими моральными принципами, такую же невинную и милую, как Мэри Эллен. – Пребл улыбнулся: – Уверен, из него получится отличный зять.

– Что ж, вполне возможно, – согласилась Джулия, хотя на этот раз ее голос звучал не столь уверенно.

Родители Мэри Эллен были не единственными, кто пристально наблюдал за красивой танцующей парой.

Глаза Клейтона блестели в этот момент, словно сталь клинка. Стоя в одиночестве за кругом света, образованным японскими фонариками, он видел каждое движение Мэри и чувствовал себя на грани отчаяния. Впервые в жизни Клей испытывал муки ревности: сердце его болезненно сжималось в груди, все тело свело от напряжения, а руки его сжались в кулаки. Спрятав руки в карманы брюк, он боролся с воображением, услужливо подсовывающим ему самые страшные сюжеты.

Мэри забудет о нем, забудет о самом факте его существования, и он ничего не сможет с этим поделать. Да и как соперничать с богатым, образованным Дэниелом, который к тому же старше и опытнее его!

Мэри была очарована – Клей это видел. Весь вечер она смеется и флиртует с Дэниелом Лоутоном, а когда бал закончится, окажется в его объятиях. Лоутон прижмется губами к ее губам и сорвет с них сладкий поцелуй.

– Вы на кого-то дуетесь или вам просто скучно?

Клей вздрогнул: темноволосая Брэнди, стоя рядом, насмешливо смотрела на него. Он улыбнулся:

– Ни то ни другое. Просто дышу воздухом.

– М-м... – Девушка шагнула к нему и, достав розу из петлицы, поднесла цветок к лицу и втянула сладковатый аромат, а затем провела нежными лепестками вдоль четкого абриса его скул. – Хорошая мысль. Внизу есть беседка, почему бы нам не пройтись туда? – Она сделала многозначительную паузу и чуть прищурилась: – Мы могли бы неплохо отдохнуть...

– Спасибо, но...

– Нет? – Она продолжала соблазнять его улыбкой. – Но почему? Никто нас не станет искать...

Клей снова посмотрел на танцующую пару. Как раз в этот момент Дэниел Лоутон нагнулся и что-то шепнул Мэри на ухо, она мило рассмеялась.

Он невольно сжал зубы.

Между тем Брэнди обхватила узкими длинными пальцами бицепс Клея и слегка дернула:

– Ну идем же!

Однако он лишь отрицательно помотал головой.

Вынутая из петлицы Дэниела красная роза, увядая, лежала на длинной белой скамье. Рядом стояли бальные туфельки из лайки; чулки из тонкого шелка торчали из туфелек. Через высокую спинку скамейки была переброшена самая, пожалуй, интимная деталь дамского туалета – кружевные панталончики.

Небрежно брошенные на подлокотник, там же валялись отлично сшитые темные брюки. Белое льняное белье, видно, снимали совсем второпях, и оно, не долетев до брюк, осталось валяться на земле между двумя скамейками.

– Боже... Боже! – хрипел Дэниел сквозь сжатые зубы, и на шее его вздувались вены. – Да... Да!

Широко раскинув колени, в расстегнутой рубашке, он сидел на деревянной скамье, скрюченными пальцами вцепившись в покорно перед ним склоненную голову. Сердце громко стучало, жилы на ногах вздулись.